нишу.
В нише царил почти полный мрак. Уличных фонарей было мало, стояли они через большие промежутки, движение ночью почти прекратилось, а склады вокруг были обнесены решетками и заперты до утра.
Фиона встала, дрожа, прислонилась к холодным камням, надеясь, что дождь скоро кончится и можно будет выйти на свет. Здесь было очень уж одиноко, и она чувствовала себя совсем маленькой и раздавленной.
Казалось, прошли годы с тех пор, как она на балконе дома Кэри под звездами рассказывала Джиму о своей любви и о том, что больше ни один мужчина никогда не будет ей нужен.
Оглядываясь теперь на прошедшие месяцы, она думала о мужчинах, которые добивались ее расположения и получали отказ.
Странно, но никто из них надолго в ее памяти не запечатлелся. Фиона прикинула, смогла бы она узнать кого-то из них при встрече, и пришла к выводу, что вряд ли смогла бы.
Мужчины, веселившиеся и танцевавшие с ней, которые добродушно угощали ее напитками, вспоминались быстрее, чем те, кто просил большего.
В тот самый момент, когда она чувствовала во время танца, что партнер хочет не только повеселиться в ее компании, Фиона инстинктивно выбрасывала его из головы и старалась поскорее отделаться от него.
Что бы ни случилось, ни одному мужчине не удалось заставить ее забыть любовь, которую она испытала однажды, — любовь к Джиму.
«Что бы со мной ни случилось», — повторила про себя Фиона и попыталась представить, скоро ли это «что-то» случится.
Сквозь шум дождя, который лил непрерывным потоком, словно и не собирался заканчиваться, послышались шаркающие шаги, из-за угла вынырнула темная фигура.
Фиона плотней вжалась в стену. Это было несчастное существо, тоже искавшее кров, — мужчина в отрепьях.
Остановившись под аркой в нескольких шагах от Фионы, он наклонился, вглядываясь в нее из-под полей промокшей и изодранной шляпы.
Минуту посмотрел, шагнул ближе и хрипло проговорил:
— Деньги есть?
— Нет, — дрожа, отвечала Фиона. Она чувствовала легкий страх.
Улочка на задворках была совсем пуста, не слышалось даже шума машин, шумел только дождь.
— Что-нибудь должно быть, — продолжал хриплый ГОЛОС
— Ничего, — решительно заявила Фиона, тихонечко отступая по стенке.
А потом в ужасе вскрикнула — из отрепьев вынырнула скрюченная рука и вцепилась ей в плечо.
Фиона вырвалась, но рука ухватила сумочку, ручка оторвалась и осталась у нее в кулаке. Перепуганная девушка метнулась под дождь, слишком измученная, чтобы бороться, слишком испуганная, чтобы звать полисмена.
В сумочке было всего шесть пенсов, но там лежали пудреница и нужные личные вещи.
Страшные рассказы о том, как вылавливали из реки трупы женщин, мелькали в памяти, и она побежала изо всех сил.
Бежала по мокрой мостовой, не останавливаясь и торопясь убраться подальше, пока снова не очутилась на освещенной улице.
Она промокла насквозь, чувствовала, как по шее и щекам бегут холодные струйки.
Шла прямо по лужам, пытаясь хоть где-нибудь отыскать укрытие, постоять минуту-другую, и ничего не находила.
Полисмен вежливо, но решительно выпроводил ее из подъезда большого здания, а спрятаться в темноте под арками Аделфи10 она побоялась.
Фиона прошла через всю набережную до парламента. Там повернула направо и снова пошла к Трафальгарской площади.
В кофейне с грудами аппетитных пирожков и рулетов ужинали в основном водители такси.
Фиона в нерешительности постояла возле уютного, гостеприимного заведения. Как пригодились бы ей украденные шесть пенсов!
Она вспомнила предупреждение Глэдис, что одиноких женщин без сопровождения мужчин поздно вечером не обслуживают.
Фиона не понимала, что плохого в том, чтобы дать одинокой женщине чашку кофе, однако законы Англии как бы препятствовали любой женщине, независимо от возраста, бродить по ночам.
Таксист заметил ее и любезно предложил:
— Хотите кофе, мисс? Давайте я вам закажу. Фиона покачала головой.
— Спасибо, у меня совсем нет денег, — сказала она.
— Не повезло, — буркнул он и пошел покупать себе пирожки.
Фиона медленно побрела прочь. Прошел еще час. Она посмотрела на часы — всего четверть первого. Возвращаться рано.
Можно будет вернуться лишь часа через три с четвертью. Она до того вымокла и замерзла, что даже перестала это чувствовать.
Она вся закоченела и онемела, ноги передвигались автоматически, пару раз накатывал озноб, так что зубы стучали, потом дрожь прошла, а она все шла и шла.
Куда идти, что делать? Ее вдруг охватило желание взглянуть на квартиру, где они с Джимом были счастливы.
Фиона заставила натруженные ноги повернуть в другую сторону, и усталость куда-то исчезла. Зубы перестали клацать, чувствовалась только странная легкость, да голова чуть-чуть кружилась.
Залитые дождем щеки теперь пылали.
Тело как будто ей больше не принадлежало, покрасневшие и потрескавшиеся руки плотно запахивали мокрый плащ.
Мокрые чулки прилипли к ногам, но Фиона не замечала. Шла вперед и разговаривала сама с собой.
Пару раз она встретила прохожих, спешивших пройти мимо. Мокрые пряди волос прилипли к щекам, шляпа, раскисшая до неузнаваемости, съехала на затылок.
Только глаза, темные, красивые, были по-прежнему широко раскрыты навстречу утопающему в дожде реальному миру.
Свернув за угол Гайд-парка, она прошла вверх по Парк-лейн — и вот перед ней многоквартирный дом; вот дверь, в которую она часто входила; вот окна их квартиры вверху.
Припомнит ли, где было ее окно? Она запрокинула голову, но почему-то ничего не увидела.
«Джим! — повторяла она про себя. — Вот здесь жил Джим. Здесь жила Фиона. Фиона с Джимом».
Повторяла, твердила про себя имена, потом подобралась ближе к подъезду.
Если бы только был ключ… Если б сейчас можно было войти, подняться в маленькую квартирку… Фиона и Джим!.. Вот здесь они жили.
Ее вдруг объял ужас, руки окостенели, зубы вновь застучали.
— Фиона, — слабо позвала она, — где Фиона?.. Что с ней случилось?
Она яростно метнулась к дверям, ударила в них кулаками и истерически закричала:
— Пустите меня! Пустите меня! Я должна… найти… Фиону!
Нажала на кнопку звонка.
— Где Фиона? — кричала она. — Где Фиона? Внезапно ее объяла тьма. Она вытянула руки и не
нашла опоры, провалилась, уплыла в темноту, заливавшую все вокруг.
— Фиона! — еще раз выкрикнула она. — Где… Фиона?
И бесчувственно рухнула на белые мраморные ступени.
Глава 8
Джим сидел перед камином в своей квартире на Портленд-плейс. Пообедав в одиночестве, курил теперь сигару.
Выглядел он намного старше, чем год назад. На лбу и вокруг глаз появились морщины, которых не было в те дни, когда они беззаботно веселились вместе с Фионой.
