Тут она повернулась к дверям. Все последовали ее примеру, словно загипнотизированные.
Четверо молодых слуг атлетического сложения внесли в холл Шелдона Харкорта.
Зрелище было поставлено с блеском, а сам Шелдон с закрытыми глазами и перевязанной рукой выглядел павшим на поле битвы героем, не теряя при этом присущей ему элегантности.
Шедшая позади Франсина дополняла живописную картину, олицетворяя собой верную служанку, убитую горем.
Слуги понесли тело героя наверх, и дамы и девицы, заполнившие лестницу, с трепетом расступались, с сочувствием и не без любопытства заглядывая в мертвенно-бледное лицо молодого человека.
– Доктор! Где же доктор? – восклицала Керисса, едва не задыхаясь. – Мой опекун… он единственный… кто остался на свете… чтобы заботиться обо мне… и оберегать меня. Если я потеряю его… то не знаю… вероятно, жизнь моя будет кончена… Мой отец перед смертью на гильотине… отдал меня на попечение благороднейшего мистера Харкорта…
Сбивчивая речь, милые ошибки в грамматике и произношении некоторых слов, а главное несомненный актерский талант Кериссы произвели ожидаемое впечатление на публику. Сердца всех мужчин исполнились жалостью, а джентльмен с седыми висками поспешил заверить Кериссу:
– Мой личный врач – отменный специалист. Я пришлю его к вам немедленно. Во всем Бате нет лучшего хирурга, чем он.
– Мерси, мерси, монсеньор, – прошептала Керисса. – Не сообщите ли вы свое имя?
– Тревеллин… Сэр Ральф Тревеллин.
– О, как я вам благодарна, сэр Ральф!
Керисса одарила его изящным реверансом. А затем, никого больше не удостаивая взглядом, устремилась вверх по ступеням у вслед за слугами, несущими Харкорта.
И все же за поворотом лестницы она замедлила шаг и прислушалась.
Внизу все заговорили разом, и хор голосов напоминал взбаламученное море.
В большой обставленной с комфортом спальне – одной из лучших в «Белом олене» – Шелдон поддержал свои силы доброй порцией бренди и уже не выглядел умирающим страдальцем, каким предстал перед собравшейся в холле публикой.
Франсина удалилась в соседнюю гостиную распаковывать багаж, доставленный из фаэтона носильщиком. В спальне с Шелдоном остались только Керисса и Бобо.
– Все прошло великолепно, – высказал свое мнение Шелдон.
– Кажется, нам следует поблагодарить этих разбойников, – заметила Керисса. – Да упокоятся их души! – Затем она сменила тон: – Вы очень страдаете? Надеюсь, врач скоро прибудет.
– Мне лучше, чем было поначалу, – признался Шелдон. – Так что в спешке нет особой необходимости.
– Но ваш обморок выглядел так убедительно. Даже я испугалась.
– Я предпочел потерять сознание на пороге отеля. Это всегда производит впечатление. Но надо отдать должное и тебе. Если наше дело не выгорит, то я устрою тебя в театр. Твое упоминание о завещании отца у гильотины – образец высокого актерского искусства. Ты попала в самую точку.
– Мы же об этом договорились заранее, – попыталась защититься от его иронии Керисса.
– Да, но это было твое предложение, и оно сработало! Теперь им там внизу есть о чем поговорить.
– А вы что-нибудь слышали о сэре Ральфе Тревеллине?
– Ничего, – с сожалением признался Шелдон, – но неважно. Я все разузнаю о нем у врача. А сейчас Бобо горит желанием уложить меня в постель. Так что, пожалуйста, Керисса, избавь нас от своего присутствия.
– Вы отказываетесь от моей помощи? – огорчилась Керисса.
– Делай, что тебе велят, – коротко ответил ей Шелдон.
Понимая, что Бобо справится лучше, чем она, Керисса безропотно удалилась.
Доктор, однако, задержался по какой-то причине, и к его приходу у Шелдона вновь поднялась температура.
Мучительная процедура очищения раны, хоть и проведенная умелой рукой хирурга заставила Харкорта корчиться и стонать, и он презирал себя за недостаток мужества и неспособность терпеть боль.
С радостью он принял опиум, который дал ему доктор Прайс, и погрузился в спасительный сон.
– Не беспокойте его, – сказал врач Кериссе, ожидавшей его в гостиной.
Девушка показалась ему трогательно юной и вызывающей сострадание. Черный наряд, который искусная Франсина успела оживить белым шелковым воротничком, усиливал это впечатление.
Зная, что все доктора склонны посплетничать, она, не теряя времени, сообщила ему полные сведения о своей персоне.
Керисса не сомневалась, что пациенты доктора Прайса – сливки местного общества – вскоре узнают о трагической участи ее отца, о разграблении их родового замка, где множество сокровищ, собранных ее предками, погибло при пожаре или было похищено.
– Вы не представляете, как я сочувствую вам, графиня, – проникновенно произнес доктор Прайс и пригубил отличного портвейна, поданного ему Франсиной. Этим благородным напитком он был не в силах пренебречь.
