часто наблюдала, как Генри смакует мой титул, с каким наслаждением он рассказывает обо мне и, особенно, о папе с мамой — как будто они какие-то музейные экспонаты. Думаю, со стороны это выглядело смешно, но для меня было невыносимо его слушать, я сгорала от стыда. Он просмотрел все записи о Мейсфилде и семейные хроники и никогда не забывал в разговоре упомянуть почерпнутые там факты. Я обычно ждала фраз, которые начинались словами «Мой тесть, лорд Мейсфилд…», или «Предок моей жены…», или «Это как раз напомнило мне о случае, произошедшем у Шербруков…» Меня тошнило от этого. Потом я решила, что буду наслаждаться жизнью: если Генри получил то, о чем мечтал, то почему бы и мне не добиться того же?
Думаю, когда я стала возбуждать интерес окружающих и сама начала обращать внимание на других мужчин, он понял, что я обладаю и другими достоинствами, кроме целой страницы, отведенной моей семье в книге пэров Берка. Он увидел во мне женщину, Лин. И влюбился в меня. Это смешно, во всяком случае, до сих пор я пыталась над этим смеяться — но теперь, если Дуглас уедет, я сомневаюсь, что это у меня получится.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я уйду от Генри, — твердо заявила Анжела.
— Как ты можешь! — запротестовала я. — Подумай о родителях, они страшно расстроятся. Подумай о своих детях. Разве они для тебя ничего не значат, Анжела?
На мгновение ее лицо смягчилось.
— В младенчестве они были ужасно забавны, — ответила она, — но теперь, взрослея, они становятся похожими на Генри.
Я вылезла из ванной и завернулась в розовую простыню.
— Послушай, Анжела, — сказала я. — Я не хочу показаться тебе нахальной, но ответь мне: ты когда- нибудь пыталась объясниться с Генри? Ты хоть раз разговаривала с ним, просила его не говорить о тебе в такой форме, умерить свой снобизм, перестать хвастаться своими деньгами?
— А зачем? — вопросом на вопрос ответила Анжела. — Если бы я пошла на это, то лишний раз нарвалась бы на грубость с его стороны. До сих пор нам удавалось ладить только благодаря тому, что мы старались сохранять как можно более официальные отношения друг с другом.
— Мне кажется, это страшно глупо, — убежденно заявила я.
— Глупо? — переспросила Анжела.
Я кивнула.
— Да. Ты ведь не попыталась изменить его, ты приняла его таким, каким его сделала эта жуткая мамаша. Вместо того чтобы перевоспитывать его, ты сидишь и возмущаешься им.
— Возможно, ты права, — пожав плечами, согласилась Анжела. — Но сейчас это уже не имеет значения. Я люблю Дугласа, Лин. Я хочу выйти за него замуж.
— Ты не можешь, — сказала я. — Ты уже замужем.
— Тысячи людей разводятся, — запротестовала она.
— А кроме того, — продолжала я, решив действовать напрямик, — он тебе не подходит.
— Как, он тебе не нравится? — резко спросила Анжела.
— Да нет, нравится, — ответила я, — но разве ты, Анжела, не понимаешь, что ты влюблена в него только потому, что он — полная противоположность Генри? Он джентльмен, у него привлекательная внешность — но в голове гуляет ветер.
— С чего ты взяла? — рассердилась Анжела.
— Не злись, — попросила я. — Ты хотела узнать мое мнение, Анжела, и я честно отвечаю тебе. Скажи мне откровенно, у вас с ним есть хоть что-нибудь общее? Расскажи мне, какие вопросы вы обсуждаете, о чем спорите, за исключением, естественно, вас самих и вашей любви? Дуглас читает книги? Он когда-нибудь проявлял твердость в каком-либо вопросе? Если да, то почему мне ни разу не довелось увидеть, как она проявляется!
Я основывалась только на своих догадках, у меня не было полной уверенности, что дело обстоит именно так. Однако я успела хорошо узнать Дугласа Ормонда, чтобы понять, что если у него и были мозги, то он это очень тщательно скрывал. Мне он казался еще большим занудой, чем Генри, но я видела, что Анжела, околдованная его внешностью и приятным обхождением, была вполне удовлетворена тем, что находилось на поверхности. Внутренний голос подсказывал мне, что единственная возможность помочь Анжеле — заставить ее почувствовать себя выше Дугласа. Удивительно, как легко многие женщины поддаются на лесть. Я уяснила для себя этот факт еще дома, и опыт, почерпнутый мной в глухой деревне, сослужил мне сейчас хорошую службу.
— Ты умна, Анжела, — продолжала я. — Очень умна. Посмотри на себя, взгляни на свой дом, на своих знакомых, на то, что ты сделала своими руками. Конечно, деньги Генри помогли, но ведь все было достигнуто благодаря твоему вкусу, твоему чутью на хорошее и плохое. Сравни с собой мать Генри — и ты поймешь, что не только в деньгах дело. Ты сама построила свою жизнь, завоевала положение в обществе, хотя тебе и было трудно. Ты не можешь все это бросить, даже ради Дугласа Ормонда. Если ты это сделаешь, ты меня страшно разочаруешь.
Анжела вытерла слезы и посмотрела на меня.
— Пусть Дуглас и мало читает, — сказала она, — но я люблю его, Лин, я на самом деле люблю его.
— Конечно, любишь, — успокаивающе проговорила я. — Но разве твоя любовь настолько сильна, чтобы выйти за него замуж и жить с ним? Это, как ты сама прекрасно знаешь, Анжела, вовсе не так весело, как развлекаться с ним на деньги Генри.
Анжела вскочила.
— Ты не имеешь права так говорить, — возмутилась она, — по-твоему, выходит, что Дуглас — самый настоящий альфонс!
— Послушай, родная моя, — остановила я ее. — Ты сама признала, что у него нет денег. Вспомни, только на днях ты взяла у меня деньги, чтобы расплатиться за него в ресторане.
Я прошла из ванной в спальню.
— Его отъезд в Палестину разобьет мне сердце, — продолжала жаловаться Анжела, но в ее голосе уже не слышалось истерических ноток, и я поняла, что она просто доигрывает свою роль.
— Возможно, ему не надо будет никуда ехать, — предположила я.
— Я боюсь! — проговорила Анжела.
Она наклонилась к зеркалу и принялась пудриться, чтобы скрыть следы слез на щеках. Внезапно она взглянула на часы и вскрикнула:
— Без двадцати девять! Я же опоздаю к ужину! Не успела я раскрыть рот, как она уже вылетела из комнаты, хлопнув за собой дверью. Я услышала, как ее каблуки застучали по лестнице, ведущей в ее спальню. Я вздохнула с облегчением, поняв, что раз Анжелу волнует ее внешний вид, вопрос о разводе или самоубийстве откладывается, по крайней мере, на ближайшие несколько часов. Довольная тем, что так ловко справилась с ситуацией, я оглядела себя в зеркале.
— Что сделало меня таким тонким политиком — мой деревенский университет или «Сборник советов для девушек»? — обратилась я к своему отражению.
И решила, что просто мною руководила природная хитрость, которая еще никогда в жизни меня не подводила.
Глава 7
Во вторник, когда мы собирались на прием в Чедлей-Хаус, в доме произошел ужасный скандал из-за Дугласа Ормонда. Анжела вбила себе в голову, будто ей очень хочется, чтобы он пошел с нами. Похоже, если человек влюблен, он не в состоянии хоть мгновение — я уже не говорю о целом вечере — просуществовать без предмета своей любви.
Анжеле почти всегда удавалось известным только ей способом добиваться для Дугласа приглашений на те приемы, куда отправлялась она сама. Но с сэром Филиппом она была знакома не настолько близко, чтобы попросить его об еще одном приглашении на обед. Однако она настаивала, чтобы Дуглас присоединился к нам на концерте. На благотворительные вечера попасть ничего не стоило, нужно было только достать билет. Однако в Чедлей-Хаус проникнуть можно было лишь по личному приглашению хозяина, при этом каждый гость платил за вход пять гиней.
Генри наотрез отказался что-либо предпринимать для того, чтобы достать билет. И начался
