За одну секунду, показавшуюся нескончаемой, Пепита поняла намерения герцогини.
Предупреждение герцога за ленчем, якобы море в этом месте столь опасно, что сильнейший пловец не справится с ним, возникло в ее мозгу как будто начертанное огненными письменами.
Если герцогиня сейчас выстрелит, лодка утонет, и Рори с Торквилом погибнут.
Пепита бросилась вперед, но Жани подошла к герцогине до нее.
— Это ружье? — услышала она вопрос ребенка.
Герцогиня, сконцентрировавшись на своей цели, не слышала приближения девочки, но теперь она повернула к ней голову.
— Что ты здесь делаешь?
— закричала она с выражением гнева на лице. — Уходи и оставь меня!
Злость, с которой она произнесла это, удивила Жани.
Словно понимая, что герцогиня делает, она заявила:
— Нехорошо стрелять в воскресенье!
Герцогиня исторгла нечленораздельный вскрик ярости.
Затем, увидев, что сзади подходит Пепита, она зарычала:
— Не путайтесь тут, вы, занимайтесь своим делом!
С этими словами она поднялась из положения лежа ничком, в котором находилась до сих пор, и ее ружье оказалось направленным на Жани.
Испуганная девочка отступила от нее на шаг и споткнулась о край утеса.
Она закричала от страха, и Пепита, бросившись на землю, успела схватить за руку падавшую вниз Жани.
Но малышка была слишком тяжела, чтобы Пепита могла подтянуть ее вверх, и она свисала с края утеса, удерживаемая Пепитой за руку одной рукой и за платье — другой.
Жани визжала от ужаса, Пепита же от сильного ушиба не могла вздохнуть.
В этот миг она осознала, что герцогиня поднялась на колени и, полностью потеряв контроль над собой от всего происходящего, визжит:
— Пусть она падает, и мальчишка тоже умрет! Он не помешает моему сыну стать наследником!
Продолжая кричать, она приставила ружье к плечу и стала целиться в лодку.
И тогда Пепита вновь обрела голос.
— Остановитесь! Остановитесь! — взывала она к разуму одичавшей женщины. — Вы не можете совершить… убийство! Это страшный грех!
— Он умрет! Они оба умрут! — разъяренно ответила герцогиня.
Истеричность, с которой она восклицала это, свидетельствовала о том, что несчастная сошла с ума.
Пепита все еще отчаянно пыталась перетащить Жани через край обрыва, но у нее не было сил поднять дрожавшего и плачущего ребенка, хотя она и пыталась удержать равновесие, отклоняясь назад.
Даже в ходе этой, казалось, безнадежной борьбы она продолжала сознавать, что герцогиня намерена убить Рори и Торквила, и каким-то образом нашла в себе силы безостановочно кричать:
— Помогите… О Боже!.. Помогите им!
В любой момент мог раздаться выстрел, и когда у Пепиты до предела напряглись нервы, вдруг низкий голос позади них произнес:
— Остановитесь, ваша светлость, и отдайте мне ружье!
И опять, уже готовая нажать на курок, герцогиня повернула голову.
— Уходи! — прорычала она. — Они должны умереть — и никто не остановит меня!
Внезапно Пепита поняла, что это Гектор, главный лесничий, который брал Рори на рыбалку.
Он потянулся за ружьем, чтобы взять его из рук герцогини.
— Оставь меня! — бесновалась она. — Как смеешь ты вмешиваться! Я уволю тебя за твою наглость!
— И все же я заберу ружье, — резко ответил Гектор.
Лесничий вновь попытался отобрать ружье, но герцогиня поднялась на ноги и стала неистово сопротивляться.
Она вцепилась в ружье мертвой хваткой, не желая отдавать его.
Но вот под истошные крики Жани, усиливавшие суматоху, Гектору удалось вывернуть ружье из рук герцогини, а та, продолжая бешено сопротивляться, поскользнулась на траве и упала.
Раздался лишь один пронзительный, душераздирающий вопль, и она исчезла за краем обрыва.
Ужас происшедшего обрушился на Пепиту подобно свинцовой туче.
В то же мгновение она почувствовала, как Гектор вытянул Жани наверх.
И тут впервые в жизни она упала в обморок.
Она была без сознания какое-то время, потому что пришла в себя, лишь когда сквозь окутавшую ее тьму до нее донесся крик Жани:
— Проснитесь, тетя Пепита, проснитесь! Мне страшно!
Ей пришлось приложить огромные усилия, чтобы сесть.
Она увидела, что они с Жани остались одни; наверное, Гектор отправился за помощью.
Она попыталась восстановить дыхание.
Ей было очень холодно — очевидно, от всего пережитого; ясность мышления еще не вернулась к ней, и даже зрение было недостаточно четким.
Она смогла, однако, обнять девочку и прижать ее к себе.
— Я упала с обрыва! — произнесла Жани сквозь слезы. — Если бы ты не удержала меня, я упала бы в море!
— Но… ты… в безопасности. Одновременно Пепита мучительно гадала, что случилось с Рори и Торквилом.
Теперь, когда все было кончено, она не могла вспомнить точно, что произошло.
Внезапно ее обуял страх, что герцогиня успела выстрелить в лодку, прежде чем появился Гектор и отнял у нее ружье.
Затем она поняла, герцогиня не успела сделать этого.
Она свалилась с обрыва, и теперь надо как-то отвести Жани обратно в замок, чтобы ребенок не узнал о происшедшей трагедии.
— Я упала с утеса, — повторила Жани. — Я испугалась, очень, очень испугалась!
— Теперь все хорошо, — сказала Пепита слабым голосом.
Она знала, что должна встать и идти в замок, но не могла двигаться.
Девушка приложила руку ко лбу; на нем выступили капельки пота, несмотря на ощущение холода.
И вдруг она увидела вдали человека, бежавшего к ним.
Ее сердце застучало еще до того, как она смогла узнать его, — она инстинктивно поняла, кто спешит к ней.
Жани, как будто понимая, что единственный человек, способный помочь им, — Торквил, высвободилась из рук Пепиты со словами:
— Вон дядя Торквил. Я пойду расскажу ему, как я испугалась.
Малышка устремилась к нему, и Пепита вновь сказала себе, что должна встать.
Но она по-прежнему не могла двигаться и лишь смотрела, как Торквил подхватил Жани на руки и целовал ее.
Потом, с девочкой на руках, он уже медленнее подошел к ней, и она осознала, что Бог спас его и Рори.
Пепита лежала на кровати и, глядя на хлопочущую вокруг нее миссис Сазэрленд, вспоминала, как все изменилось для нее в тот миг, когда Торквил прибежал к ним.
Она перестала бороться со своей слабостью, к тому же благодаря его присутствию ужас происшедшего, казалось, отступил, и постепенно она стала дышать нормально.
Он опустился на колени рядом с ней и, взяв ее руку, поцеловал.
— Я видел, как все это произошло, дорогая, — произнес он. — Ты спасла не только Жани, но также меня и Рори.
