хотя это и была центральная часть заказанного евреем триптиха. Йероен повесил полотно сюда, когда жена заболела. «Чтобы развлечь», — сказал он и оказался прав. Картина полностью поглотила внимание Алейт.
Сначала, когда прошло первое смущение при виде множества фигур, лихорадочно движущихся во всех направлениях, ее поразили яркие краски.
Муж при подготовке покрыл доски слоем мела, на который накладывал блестящий лак алого цвета. А потом на этой основе он писал картину, и краски приобретали удивительное сияние. Иногда, чтобы сделать фигуры особенно яркими, Йероен размешивал краску кисточкой, смоченной в побелке. В итоге возникал эффект зернистости, благодаря которому персонажи выделялись на основном фоне.
Контраст между розовым, кораллово-красным и оттенками голубого на картине был резким, но приятным. Тони зеленого, особенно коричневато-нефритовый, казались живыми.
Изумление от цветовой алхимии сменилось смятением Алейт заметила, что картина представляет собой скопление экстатически переплетенных тел. Она не могла сдержать возбуждения, хотя и делала все, чтобы запретить себе эти грешные чувства.
Полотно являлось прямым доказательством того, что муж отлично знал о происходящем на собраниях адамитов. Алейт спросила Йероена, где он черпал вдохновение для написания таких сцен безудержного сладострастия. Он, нимало не смутившись, с каменным лицом ответил ей, что ходил в пользующиеся дурной славой общественные бани, где мужчины и женщины мылись вместе.
Алейт сделала вид, что поверила ему, но в глубине буквально кипела от негодования. Очевидно, что в банях, как бы отвратительны они ни были, не могли происходить непристойности, подобные изображенным на картине.
В центре полотна располагался пруд, вокруг которого на пантерах, медведях, единорогах и других животных скакали нагие люди. Алейт сосчитала всех: их было восемьдесят девять, и поза одного из них заставила ее покраснеть до корней волос. А в пруду купались тридцать две женщины, на головах которых сидели павлины, вороны, ибисы, лежала мертвая рыба.
Муж объяснил Алейт, что это источник вечной молодости, а в верхней части картины, посреди другого пруда, бьет фонтан прелюбодеяния, и в нем корчатся развратники. Их она тоже посчитала: десять человек сидели на фонтане, пятьдесят семь купались в пруду.
Под источником вечной молодости расположились десятки любовников. Одни в сладострастных позах, другие склонялись над бутонами цветов или собирались съесть сладкие ягоды, гигантскую ежевику или клубнику. Последняя, символ похоти, была в изобилии рассыпана по полотну. Любовники входили в большие тыквы, одна пара соединялась в громадной раковине, служившей им брачной опочивальней.
А еще ниже, на левом краю полотна, виднелась группа из шести человек, среди них — юный нубиец. Над ними возвышалось странное растение — то ли ананас, то ли прозрачная сфера. Внутри сферы находилась влюбленная пара, готовая предаться страсти. У девушки были длинные светлые волосы и гибкое тело Катарины. Алейт захотелось стереть эту фигуру с картины. То была единственная фальшь в совершенном произведении. Муж придал нежные, милые черты существу, коварному, как змея.
Она отвела глаза и стала рассматривать группу фигур на первом плане. Справа выделялись две женщины с бритыми головами — по-видимому, монахини. У третьей, напротив, были очень густые волосы. Рядом с ними, внизу, на пороге пещеры, вход в которую прикрывала хрустальная плита, лежала белокурая женщина с яблоком в руках. За нею виднелась единственная одетая фигура на всем полотне.
Разглядывая ее, Алейт невольно вздохнула: высокий лоб, прядь волос, углом лежащая посреди лба, черные, как преисподняя, глаза — это, несомненно, был портрет еврея. Указательный палец его правой руки был направлен на лежащую белокурую женщину. За спиной еврея стояла еще одна удивительная красавица. Круглое лицо, обрамленное черными кудрями, мягкий, влажный взгляд отличали ее от других женщин на картине. Она прислонила головку к голове еврея в знак близости между ними. Вне всяких сомнений, они были парой. Мужем и женой.
Еврей, заказчик и вдохновитель триптиха, пожелал, чтобы центральным местом картины стала история его брака.
— Почему он велел изобразить себя в пещере? — спросила Алейт у мужа.
Тот ответил, что Великий Магистр вместе с супругой ждет своих учеников на пороге рая.
— Но ведь это святотатство! — воскликнула она. — Он как будто ставит себя наравне с Создателем.
— Он, пользуясь терминологией Аристотеля, принадлежит к категории таких, как Пифагор, то есть учителей. Поэтому он встречает учеников, чтобы открыть им тайны своего знания.
Йероен продолжил свои объяснения, сказав, что «Сад земных наслаждений» символизирует плодотворный союз первой человеческой пары, когда множество сынов Адама справляют торжество брака.
— Но у Адама и Евы не было детей в раю, — возразила Алейт.
Муж покачал головой:
— «Сад земных наслаждений» — это изображение рая таким, каким бы он был, если бы Адам и Ева не поддались искушению змея.
Алейт и хотела бы попросить объяснений по поводу непристойной кавалькады вокруг источника вечной молодости, но не осмелилась. Восемьдесят девять всадников, предающихся самому гнусному разврату. Она целыми днями снова и снова пересчитывала их, сама не зная зачем. Потом начала считать клубнику, и так далее, пока не узнала точное количество всех людей и предметов на картине.
После этого Алейт перешла к черно-белым плитам пола в доме. Сосчитав их все, начала ходить только по черным. Она вбила себе в голову, что если не будет этого делать, то снова заболеет. Эта мания владела ею несколько месяцев и требовала предельного внимания при ходьбе, Алейт выбилась из сил и наконец сумела от нее освободиться. Однако вместо этого стала постоянно мыть руки.
Вот и сейчас, перед «Садом земных наслаждений», в ней снова возникла эта странная потребность. Алейт попыталась сопротивляться, отвлечься на картину, но все напрасно. Словно движимая необоримой силой, она бросилась в соседнюю комнату, где находилось все необходимое для ежедневных омовений.
Остаток дня Алейт делала вид, что отдыхает. Вечером домой вернулся Йероен. Она с тревогой ждала этого момента, ей не терпелось узнать подробности о новой картине, заказанной евреем.
За столом, видя, что муж ест молча, она не сумела побороть искушения и спросила:
— Он будет позировать каждый день?
Йероен оторвал взгляд от тарелки.
— Кто?
— Еврей.
Муж нахмурился:
— Мне не нравится, когда ты его так называешь.
Госпожа ван Осс нервно кашлянула.
— Как бы там ни было, — продолжал Йероен, смерив компаньонку жены ледяным взглядом, — Великий Магистр будет приходить в мастерскую трижды в неделю.
— Почему ему понадобился именно святой Иоанн?
— Великому Магистру нужна картина, которая помогала бы его ученикам предаваться размышлениям. С одной стороны, я изображу святого, который собирался предаться ученым занятиям, но прервался, увидев ангела, указывающего ему на Деву Марию. С другой стороны, это будет история о страсти на фоне пейзажа, населенного демонами.
— Однако там нет ни одной женской фигуры.
Муж долго смотрел на Алейт, прежде чем ответить:
— Да, кроме Девы Марии, разумеется.
Ужин был закончен, и Алейт велела служанке убирать со стола.
— Великий Магистр снова спрашивал меня, когда я отдам ему «Сад земных наслаждений», — проговорил вдруг Йероен. — Я больше не могу выдумывать предлогов для отсрочки. Боюсь, тебе придется расстаться с этой картиной.
Алейт захотелось бросить на пол тяжелое металлическое блюдо, стоявшее перед нею.
— Я не хочу, — резко сказала она.
