что меня, пожалуй, «ведут» все спецслужбы Москвы.
Неприятности стали нарастать как снежный ком. Как-то я пришел в «Матросскую тишину» проведать своих клиентов. Вызвал одного, другого. Они и поведали мне, что к ним приходили чужие следователи и очень интересовались моей персоной: с какого момента я являюсь их адвокатом, кто меня нанимал, нет ли у меня знакомых среди сотрудников «Матросской тишины» и прочее. Все уже были в курсе, что мой основной клиент совершил побег, и сообщали мне о слухах, которые ползли по «Матроске». А слухов было много.
Одни говорили, что Солоника на самом деле убили и инсценировали побег. Другие уверяли, что его выкрали. Третьим побег казался наиболее вероятным.
Но более «острые ощущения», оказывается, ждали меня впереди. Однажды позвонила моя коллега, адвокат Ольга О., и сообщила, что меня срочно просил прийти в больницу Алексей Загородний.
– А что случилось? Ты не знаешь?
– Он жестоко избит.
– Как избит?
– Приходи – он сам все расскажет.
Я сразу же выехал в больницу. Алексей лежал на койке весь перебинтованный, несчастный и удрученный.
– Как это произошло? – спросил я.
Алексей стал рассказывать:
– Я должен был ехать в отпуск в Германию, заняться международным автотуризмом, посмотреть вместе с женой в Амстердаме парусную регату. 29 июля я ездил на своем «Опеле» за покупками и около 12 часов ночи вернулся домой. Когда я вошел в подъезд, из лифта вышли четверо парней лет двадцати – двадцати пяти, все на одно лицо, и начали молча бить меня каучуковыми дубинками со свинцовым наполнителем. Такими пользуется спецназ. Я закрыл голову руками и пытался объяснить им, что они перепутали меня с кем-то, что я не коммерсант, а адвокат, предлагал им деньги – две тысячи долларов. Но они в разговор не вступали. Закончив бить меня, они даже не взяли мою сумку, а в ней были деньги, кредитные карточки международного банка, газовое оружие, ключи от машины, от квартиры, золотое кольцо с бриллиантом. Кое-как я сумел добраться до соседа, и мы вызвали милицию и «Скорую помощь».
– Как ты думаешь, кто это мог сделать?
– Версий много. Может быть, это связано с Солоником? Но ведь я вышел из этого дела за месяц до его побега, ты же знаешь это не хуже меня. К тому же на бандитов они не были похожи.
Мы долго обсуждали его состояние, возможные версии нападения. От врачей я узнал, что Алексей сильно пострадал: повреждение костей черепа, оскольчатые переломы рук. Позже, после успешной операции он лечился еще целый год и все это время не работал.
Я покинул больницу, в голове роились вопросы. Прежде всего, было непонятно, насколько избиение Алексея связано с делом Солоника? Получалась неувязка: то нас всячески контролируют и «ведут» спецслужбы, то вдруг человека, находящегося «под колпаком» спецслужб, жестоко избивают. Это очень странно.
Я стал более предусмотрительным и осторожным, перестал пользоваться домашним телефоном, старался звонить из автомата. Сменил номер пейджера и сотового телефона.
А слежка продолжалась. Многих людей, наблюдавших за мной, я уже знал в лицо. Рация моя постоянно работала, и то и дело было слышно: «Объект сдал», «Объект принял», так что я всегда знал, какие машины были у меня на «хвосте».
Как я готовил сенсацию
Лето заканчивалось. Ажиотаж в связи с побегом Солоника немного спал.
Где-то в начале сентября заместитель министра МВД генерал Колесников дал интервью, где снова упомянул о Солонике и в угрожающей форме намекнул, что мы, мол, знаем тех, кто ему помогал, и в скором времени привлечем их к ответственности. Я не сомневался, что эти намеки могли относиться и ко мне.
Так оно и вышло. В конце сентября я приехал в консультацию. Ко мне подошла секретарша:
– Вам повестка!
Разворачиваю, читаю: вызвать такого-то на допрос в Региональное управление по борьбе с организованной преступностью на Шаболовку, 6. Номер кабинета, дата, время приема.
Вот и началось! Все в духе нашей правоохранительной системы: вызывают в понедельник, но сообщают об этом за два дня до назначенного срока, то есть за субботу и воскресенье тебе дают возможность хорошенько понервничать: зачем и почему тебя вызывают. А кроме того, в выходные дни ты ничего и ни у кого не сможешь узнать. Вот и сиди – ломай голову.
Хорошо знакомые психологические приемы. Но теперь они применялись не к моим клиентам, а ко мне самому. Ясное дело, что в РУОП вызывают не для того, чтобы объявить благодарность или выдать премию. Готовиться надо к худшему. Не исключены арест или задержание.
К чему лукавить, есть у меня определенные связи в правоохранительных органах – не без этого! Мои знакомые делились со мной своей информацией. Одному из них я и позвонил, разъяснил ситуацию.
– Что-нибудь можешь узнать? – спросил я.
– Постараюсь, – пообещал он.
К вечеру раздался телефонный звонок. Мы договорились встретиться в одном из укромных местечек Москвы. Соблюдая все правила предосторожности и конспирации, мы уединились в одном из кафе и постарались, чтобы никто не мог за нами наблюдать.
Он сказал:
– В отношении тебя ведется разработка: возьмут на беседу и могут задержать. Планируется, что допрашивать тебя будет сам начальник РУОПа Владимир Рушайло.
Веселенькая новость, ничего не скажешь!
Как же быть? Что делать? Как себя обезопасить?
Я поехал в Президиум Московской городской коллегии адвокатов, написал заявление, что никакие наркотические средства и оружие на допрос в РУОП я с собой брать не собираюсь, зашил карманы своего пиджака, но потом решил надеть свитер. Зашил карманы брюк. Пригласил знакомых адвокатов, заранее оплатив услуги, и попросил в случае моего задержания приехать помочь мне и вступить в дело. Для обеспечения полной безопасности предстояло позаботиться и о гласности, то есть созвать прессу.
Я позвонил в несколько газет, на телевидение. Представился, рассказал о себе – интерес вызвал громадный. Вокруг моей личности стал разгораться ажиотаж. Я заявил, что не исключаю возможности своего задержания прямо у здания РУОПа, поэтому назначил свидание с журналистами прямо на Шаболовке, 6, в день, когда я должен был приехать на допрос.
В назначенное время я приехал со своим помощником, с коллегами-адвокатами. Журналисты меня уже ждали. Я дал интервью и только после этого отправился на допрос. Журналисты остались меня ждать, предвкушая сенсацию: а вдруг меня еще арестуют или задержат?
Я поднялся на третий этаж и вошел в обозначенный в повестке кабинет. Здесь уже сидело человек шесть-семь. В смежной комнате тоже были люди. Но все прикинулись, что очень заняты и меня даже не замечают. На самом деле оперативники с большим интересом вглядывались в мое лицо, изучали мою реакцию, потом следили за ответами на вопросы.
Худощавый русоволосый мужчина средних лет в очках назвался следователем, взял мою повестку и спросил, есть ли у меня с собой какой-либо документ. Я выложил на стол свои документы. Он присел и предложил мне расписаться в протоколе, где было указано, что я допрашиваюсь в качестве свидетеля. Я сразу уточнил:
– Свидетеля в отношении кого? Своего клиента Солоника?
– Да, об этом тоже будет речь.
– Но по закону я не могу быть свидетелем и давать какие бы то ни было показания, связанные с моими клиентами. – И я тут же положил на стол заранее написанное заявление.
Следователь быстро ушел в соседнюю комнату, с кем-то, видимо, проконсультировался и, вернувшись через несколько минут, сказал:
– Беседа будет касаться не самого Солоника, а его побега.
– Но о побеге я знаю только из средств массовой информации.
– Хорошо, я проведу с вами допрос, а потом с вами побеседует один из руководителей РУОПа.
