Карпов в борьбе за шахматную корону со своим соотечественником?! Не вспомнят. Потому что мало кто знал о том, что происходит на самом деле, времена гласности тогда еще не наступили.
К счастью, шахматы объективны, и сильнейший определяется за доской. Хорошо спланированные удары судьбы на этот раз не достигли цели. Но отнюдь не по причине пацифизма их вдохновителей, которые до сих пор чувствуют себя безнаказанными и неуязвимыми. Так, в своей предвыборной кампании в 1986 году в Дубае Кампоманес смело объявил решение о прекращении матча одним из своих великих достижений за годы президентства.
Для того чтобы в будущем никогда не случалось ничего подобного, я и решил предать гласности все, что происходило за кулисами нашего матча.
Моя первая победа лишь снизила триумфальный настрой в лагере соперника, но вот вторая, а вслед за ней и третья коренным образом изменили матчевую ситуацию. К такой перемене не были готовы ни Карпов, ни те, кто стоял за ним. Срочно была объявлена «всеобщая мобилизация» — в Москву прилетел Кампоманес.
Что-то должно было произойти!
Остроумно проанализировал ситуацию, сложившуюся после 48-й партии, Ботвинник: «Есть три варианта окончания матча. Первый вариант, наименее вероятный — Карпов выигрывает-таки свою единственную партию и остается чемпионом. Второй — Каспаров выигрывает еще три встречи, он — чемпион, и это более вероятно, чем первое. И наконец, третий вариант — матч вообще будет прекращен. Третий вариант наиболее вероятен, потому что второй более вероятен, чем первый».
Ботвинник оказался прав.
Но как это произошло и каковы были мотивы тех, кто за этим стоял? Всего, возможно, мы никогда и не узнаем, потому что большинство переговоров проходило без моего участия и главные действующие лица, несомненно, заинтересованы все держать в тайне.
31 января, на следующий день после того как счет стал 5:2, председатель Спорткомитета Грамов высказал, по словам Кампоманеса, обеспокоенность состоянием здоровья участников и попросил найти способ прекращения матча. В тот же день был окончательно решен вопрос о переезде матча из Колонного зала в гостиницу «Спорт».
1 февраля очередная, 48-я партия не состоялась: меня письменно известили о ее переносе на 4 февраля. Технический тайм-аут организаторы объяснили неподготовленностью зала. Но, как стало известно, никаких мероприятий по его подготовке и не проводилось. В ночь на 2 февраля Кампоманес пытался организовать встречу участников матча, но руководитель нашей делегации Мамедов отказался вовлекать меня в эти переговоры. Тем не менее Кампоманес настоял, чтобы той же ночью было проведено совещание, на котором присутствовали руководители делегаций участников, главный арбитр матча Глигорич и председатель апелляционного комитета Кинцель.
Предложение Кампоманеса (якобы одобренное Карповым) состояло в следующем: «Ограничить дальнейшее продолжение матча восемью партиями; если за это время не будет достигнут обусловленный регламентом результат, то матч завершается, Карпов остается чемпионом, но в сентябре того же года начинается новый матч со счета 0:0». Через несколько часов Кампоманес вылетел в Дубай, оставив вести переговоры Кинцеля.
С этим предложением я не мог согласиться — даже ребенку очевидна его абсурдность! Для успешного завершения поединка мне следовало выигрывать по заказу каждую вторую партию (и это при том, что в предыдущих 47 партиях результативных было всего семь). В то же время Карпов с какого-то момента мог рисковать совершенно беспроигрышно! Я задал естественный в данной ситуации вопрос: «Если правила все равно меняются, то зачем же нужны дополнительные партии?»
Эти слова впоследствии фигурировали в документах ФИДЕ и в заявлениях Карпова как свидетельство моей инициативы прекратить матч. А в тот момент они были использованы для задержки очередной партии.
Да, я был готов к переговорам, но хотел, чтобы меня на них считали равноправным партнером. Естественное желание с достоинством выйти из тяжелой ситуации. Счет был не в мою пользу, но я уже играл не хуже. 4:0 — это было в начале матча. Но за последние два с половиной месяца Карпов не выиграл ни одной партии.
Тот свой «роковой» вопрос я задал 3 февраля. Глигорич сказал мне, что Карпов сообщит свой ответ назавтра до 12 часов дня, Но в указанный срок ответа не последовало. Значит, подумал я наивно, должна состояться 48-я партия. Но нет! Организаторы прислали мне письмо с сообщением о вторичном переносе партии — с 4-го на 6-е февраля, на этот раз уже без всякого объяснения. Тогда я понял: чемпиону дают возможность восстановиться после поражения, а меня тем временем пытаются затянуть в паутину переговоров.
4 февраля Глигорич передал мне условия Карпова:
На мой категорический отказ обсуждать подобные условия Глигорич посоветовал «все тщательно обдумать и по зрелому размышлению — согласиться».
Вечером того же дня за дело взялся Кинцель. Он приехал ко мне в гостиницу и тоже стал уговаривать принять выдвинутые Карповым условия. Таким образом, ФИДЕ в лице Кинцеля (заменявшего президента в его отсутствие) выразила готовность всерьез обсудить эти условия, несмотря на то, что они являлись грубейшим нарушением правил ФИДЕ о розыгрыше первенства мира.
Я спросил Кинцеля, не считает ли он эти условия оскорбительными для меня? Он попросил меня подумать, намекнув, что следующий матч, возможно, состоится за рубежом и денежный приз будет гораздо выше. Я ответил, что деньги не могут компенсировать несправедливость.
Затем Кинцель сказал нечто неожиданное: «Никакие сепаратные переговоры между вами и Карповым не разрешаются. Все должно происходить с ведома Международной шахматной федерации». На что я ответил: «Я буду ждать Карпова за шахматной доской в гостинице «Спорт», где мы сможем решить все проблемы в рамках правил ФИДЕ. Для этого нам не нужны ни Кампоманес, ни Кинцель. Все, что нам нужно — это доска с шестнадцатью белыми и шестнадцатью черными фигурами».
Искусственно созданный перерыв нарушил ход борьбы. 6 февраля Карпов взял тайм-аут — видимо, отдых оказался недостаточным. Я вынужден был обратиться с письмом к Демичеву.
