секунду снова появляется Хильда. Я иду на массаж, Берни на пилинг, Клаудия и Зуза – в пузырящуюся ванну.
Массаж делают в маленькой затемненной комнате. Мягкая музыка способствует расслаблению, как сказано в брошюрке на обратной стороне двери. Я ложусь на живот и жду. Возле топчана появляется пара ног в белых носках и ужасных ортопедических тапках.
– Добрый день. Я Мориц, массажист.
– Привет! – говорю я, не поднимая головы.
Я чувствую сильные руки Морица на своих плечах. Он массирует, мнет, растирает мою кожу во всех направлениях, по пути объясняя профессиональным тоном, что это называется китайской техникой массажа. По телу разливается чувство блаженства, и я засыпаю. Только когда вошла Хильда и легонько тронула меня за плечо, я проснулась. Массажиста Морица в комнате давным-давно нет, он пошел, как я узнаю, к Берни. Жаль, не смогла получше рассмотреть этого красавца мужчину. Следующим номером программы стал пилинг тела. Здорово! Сначала в мою кожу втирают похожую на песок массу, после чего нужно сходить в душ, а теперь меня можно целиком обмазать кашей из водорослей. Меня заворачивают в пленку и оставляют лежать на полчаса. А что делать, если начнет чесаться нос? Слава богу, такого не произошло. Я чувствую облегчение, когда подходит Хильда, разворачивает меня и говорит, что за этот час я избавилась от всех ороговевших клеток. По ее словам, процесс детоксикации в самом разгаре. Ну и чудесно! Я бросаю беглый взгляд в зеркало и сразу об этом жалею. Мои щеки пылают, как у Белоснежки, а волосы висят так, что, боюсь, мне уже никогда не уложить их по-человечески. Я в банном халате вхожу в комнату для отдыха и вижу, что девушки уже там. У них я тоже отмечаю обвисшие волосы и блестящие лица. Даже Клаудия больше не может похвастаться «естественной красотой». Это меня успокаивает.
– Вы есть не хотите? – У меня уже битый час урчит в животе, и если я в ближайшее время чего- нибудь не съем, то не ручаюсь за себя.
– Вы можете прямо сейчас пройти в ресторан, – говорит наш «предводитель» Хильда, как будто прочитав мои мысли.
Следующая дверь ведет в «ресторан» – помещение, вход в которое, к счастью, разрешен только посетителям салона. На круглом столе, накрытом на четыре персоны, стоят белые фарфоровые тарелки, очень простые и очень дорогие, точеные хрустальные бокалы и, хотя светит солнце, две высокие белые свечи. Мы, по-прежнему в банных халатах, садимся за стол и пьем за мое здоровье, на этот раз «кир рояль». Клаудия, сидящая спиной к залу, громко восхищается массажистом. Я даже боюсь спрашивать, что он с ней такое вытворял. Ей удалось о нем кое-что разузнать. Как именно – остается загадкой. Этого чудо- мужчину зовут Мориц, ему тридцать девять лет, недавно развелся, детей нет, и он уже два года работает в этом благородном заведении главным массажистом и менеджером салона красоты. Сам он из деревушки близ Цюриха, жил в Кёльне вместе с женой, уроженкой этого города. Он просто влюбился в Рейнскую область и никуда не хочет отсюда уезжать.
Я делаю глоток из бокала и вижу на лице Берни ехидную улыбку: за спиной Клаудии стоит тот самый Мориц, без сомнения слышавший ее восхищенную речь. Он оказался тем парнем, с которым я столкнулась в коридоре и под чьими умелыми руками уснула на массажном столе. Клаудия оборачивается, слегка краснеет и с достоинством выходит из положения:
– А мы как раз о вас говорили, – произносит она с очаровательной улыбкой.
– Я хотел сообщить вам дальнейший план на день, а также то, что сегодня у нас состоится модный показ, а потом вечеринка. Если желаете прийти, будем рады вас видеть.
Он просто излучает идеальную вежливость – как скучно! И еще этот смешной акцент. Пускай Клаудия его забирает… Набив живот и выпив два бокала вина, я как раз достигла той степени тяжести, чтобы уснуть на часок после обеда. Но не тут-то было.
– Андреа, не хочешь пройтись? Мне очень нужно с тобой поговорить, – шепчет мне на ухо Берни.
Когда мы входим в номер, то обнаруживаем на кроватях удобные хлопковые домашние костюмы кремового цвета. Мы переодеваемся. Я надеваю сапожки «Ugg's», и мы выходим. Сияет весеннее солнце, и мы минут десять идем молча, пока не замечаем парковую скамейку и не можем устоять, чтобы не приземлиться на нее.
Вот уже лет двадцать Берни моя лучшая подруга. Мы с ней вместе учились в университете. Она изучала, юриспруденцию и биологию, специализировалась на экологическом праве и после выпуска немного поработала в одной конторе. Франк, ее муж, работает учителем в школе для умственно отсталых, и он ужасный скупердяй. У них двое детей. Беа, старшенькой, двенадцать, ее сестренке Кати шесть – столько же, сколько моей младшей, Лизе. Берни живет с семьей в Кёльн-Мюнгерсдорфе, в сказочном домике, который получила в наследство от бабушки. Полгода назад Берни опять начала работать. Не адвокатом, нет, – к моему величайшему изумлению она половину дня управляет магазином биологических продуктов. Ей удалось повысить оборот вдвое, и она всю себя с потрохами отдает этому делу. Жаль только, что платят ей нежирно.
– Может, я все придумываю, – начинает Берни, – но мне кажется, что в последнее время с Франком что-то не так. Он три раза в неделю идет на пробежку, соблюдает диету. Недавно спросил меня, что я думаю об этом средстве… знаешь: «С его помощью вы восстановите натуральный цвет волос». Он в два раза дольше, чем раньше, сидит в ванной, а когда мы занимаемся сексом, то какой-то рассеянный.
Берни достает из кармана пачку «Мальборо лайт» и закуривает.
– Когда это ты начала курить? – спрашиваю я удивленно.
– А-а, две недели назад. Я успокаиваю себя тем, что это приведет в порядок нервы.
Я как раз три месяца тому назад бросила эту вредную привычку, поэтому жадно глотаю дым, воздерживаюсь от поучительных комментариев и тоже беру сигарету: особые обстоятельства требуют особых мер! Я глубоко и с удовольствием затягиваюсь.
– Мне кажется, у него появилась другая. Что мне делать? – вдруг вырывается у Берни. Хороший совет дорогого стоит. Чтобы выиграть время, я еще раз глубоко затягиваюсь сигаретой и размышляю.
Да-а, вообще-то мужчины на все способны, но чтобы твои Франк?… Не знаю. Он тебя очень любит, и я даже не представляю, кто может это изменить!
– Да, но ты не забывай, что я приближаюсь к сорока годам, а Франку только тридцать шесть, и он сейчас привлекательнее, чем когда-либо. А я с каждым днем чувствую себя рядом с ним все некрасивее и старее. Моя жизнь постоянно крутится вокруг семьи и магазина.
– Знаешь, мы могли бы кое-что изменить в твоей внешности. Иначе зачем мы здесь? И я уверена, твоя самооценка поднимется как миленькая.
Берни без ума от этой идеи, и мы вместе фантазируем, что такого можно в ней покрасить, постричь и проэпилировать. Клаудия и Зуза возлежат на террасе в бело-голубых шезлонгах, и у них только одна тема – мужчины. Я наливаю себе воды, радуюсь, что уже много лет счастлива с Клаусом, и подсаживаюсь к ним. Зуза рассказывает последнюю байку о своем муже. За все то, что в нормальных семьях обычно делает муж, то есть стрижка газона, мытье машины, небольшой ремонт, в семействе Винанд отвечает приходящая прислуга по имени Вилли.
– Вчера Мартин взял на поводок Казимира и пошел с ним гулять. Это он еще может сделать… А когда возвращался, увидел у дома грязнющую машину. Самое нормальное чувство в такой ситуации – желание ее срочно вымыть. Обычно у нас Вилли моет и заправляет машину. Но не вчера. Так вот Мартин – в джинсах «Boss», голубой рубашечке и мягких синих кожаных туфлях – нашел шланг, привязал Казимира к заднему бамперу, потому что он стал как бешеный кидаться на соседскую сучку, и на полном серьезе взялся мыть машину. Я была на кухне и ничего не могла понять. Представь себе, Мартин даже масло проверил. Я подумать не могла, что он знает, как это делается.
– Ну, ты к нему несправедлива.
– Хорошо, конечно, что он это знает, все-таки учился в Гарварде. Короче, как я поняла, там не хватало масла.
Мартин сел в машину и проехал пятьсот метров до заправки купить у них масла. И только об одном в спешке забыл: Казимир был все так же привязан к бамперу. Тот чуть не помер и бежал что было духу. На полпути поводок отвязался, и несчастный освободился от своего мучителя. Казимир, не будь дураком, смекнул, что это шанс, и осчастливил соседскую сучку. И это не осталось незамеченным. Их породистую
