Сандекер поиграл с сигарой:
— Надеюсь, вы отдаете отчет в том, что говорите, майор?
— Э-э, нет… сэр. Нет фактов, я только предполагаю. Но вы и Ханневелл не предполагали. Вы абсолютно не сомневались, что замурованный в айсберге корабль — это «Лакс», который числился исчезнувшим уже больше года. У вас были точные доказательства. Откуда они у вас были, я не могу сказать, но они были. — Зеленые глаза Питта устремились прямо на Сандекера. — И вот в этом месте ситуация покрывается туманом. Я был удивлен, а Ханневелл — просто ошарашен, когда мы обнаружили, что «Лакс» сгорел дотла. Этой детали не было в сценарии, верно, адмирал? Тогда весь ваш хорошо продуманный план стал рушиться. Кто-то, о ком вы не имели представления, играл против вас. Кто-то обладавший возможностями, которые превосходили ваши. Вы потеряли контроль над ситуацией, — продолжал Питт. — Даже русские были сбиты со следа. Вы перехитрили сами себя, адмирал. Предупреждение написано большими буквами — этот парень не играет в детские игры. Он убивает людей, как муравьев. А название игры, которая рекламируется, — цирконий. Я не покупаю его. Ханневелл был вашим другом в течение многих лет, адмирал, моим — только несколько дней, и я потерял его. Он находился под моей защитой. Я виноват. Он приносил такую пользу обществу, что, я думаю, лучше бы я оказался на его месте.
Сандекер никак не отреагировал на эти слова. Он немигающим взглядом следил за лицом Питта. Затем он встал, обошел вокруг стола и положил руки на плечи Питта.
— Дерьмо! — спокойно, но твердо бросил он. — Винить надо только меня. У меня было предположение, что может произойти, но я не успел выложить карты. Я не посвящал тебя в детали, потому что в этом не было необходимости. Ты был лучшим из моих людей, кому я мог доверить это. Как только ты доставил бы Ханневелла в Рейкьявик, я был намерен отправить тебя обратным рейсом в Калифорнию.
Он взглянул на часы.
— Через час разведывательный самолет ВВС вылетает в Нью-Джерси на базу Тайлер Филд. Ты можешь там пересесть на другой, до Калифорнии.
— Нет. Спасибо, адмирал, — Питт встал со стула и подошел к окну, глядя на остроконечные, залитые солнцем крыши домов. — Говорят, что исландские женщины славятся своей холодной красотой. Я бы хотел убедиться в этом сам.
— Я могу приказать.
— Не надо, сэр. Я понимаю, что вы хотите сделать, и я благодарен вам за это. Но первая попытка покушения на жизнь мою и Ханневелла была успешной наполовину. Вторая — более коварной и более тщательно разработанной, так как касалась меня одного. Третья должна стать шедевром. Поэтому я останусь и посмотрю, как она будет разыграна.
— Извини, Дирк. — Голос Сандекера смягчился. — Я не могу оставить тебя на произвол судьбы. Прежде чем я окажусь на твоей могиле, боюсь, я должен буду отдать тебя под военный трибунал за порчу государственного имущества.
Питт улыбнулся.
— И об уставных отношениях нам тоже надо поговорить, адмирал. — Он прошелся по комнате и уселся на край стола. — Последние полтора года я аккуратно выполняю все предписания, получаемые мной из вашего офиса. И я не задавал никаких вопросов. Но пришло время кое-что прояснить. Во-первых, возможно или нет вам отдать меня под военный трибунал. Сомневаюсь, что Военно-Воздушные Силы очень обрадует то, что их офицера будет судить морской суд. Второе и самое главное: НСГИ не является флагманом военно-морского флота. Поэтому вы не являетесь моим прямым начальником. Вы — просто мой шеф, не больше, не меньше. И если то, что я не соблюдаю субординацию, оскорбляет ваши чувства и морские традиции, вы можете просто застрелить меня.
Несколько секунд Сандекер молчал, но в его глазах загорелись лукавые огоньки. Он повернул голову и разразился глубоким раскатистым смехом.
— Боже! Может ли быть что-нибудь хуже, чем дерзкий Дирк Питт! Если только заразиться сифилисом и сгнить ко всем чертям. — Он снова сел за стол, скрестив руки над головой. — Хорошо, Дирк, я объясню: будешь играть с моей подачи — никаких самовольных действий. Согласен?
— Вы — начальник.
— Хорошо. Без всякой субординации расскажи мне всю историю с самого начала. Я читал отчет, но я хочу еще раз послушать ее, прямо из твоих уст. Начнем?
Выслушав Питта, Сандекер произнес:
— «Бог спасет тебя…», так он сказал?
— Именно. И после этого умер. Я надеялся, что доктор Ханневелл поможет мне найти ключ к разгадке о «Лакс» в промежутке между тем временем, когда она пропала и когда ее обнаружили замурованной в айсберг, но он предпочел рассказать мне душещипательную историю жизни Кристиана Фири и прочитать лекцию о цирконии.
— Он говорил, как ему было указано. Я не хотел впутывать тебя в эту историю.
— Это было целых два дня назад. Теперь я уже впутался по самые уши. — Питт наклонился к адмиралу. — А теперь, старая лукавая лиса, карты на стол. Что, черт возьми, произошло?
Сандекер ухмыльнулся, вытащил один из ящиков шкафа и поставил на него ногу.
— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, куда ты впутываешься?
— Не имею ни малейшего представления, но расскажите же мне, наконец!
— Ну хорошо. — Сандекер сделал глубокую затяжку и выпустил струю дыма в потолок. — Вот, что я знаю. Хотя должен сразу сказать, что все мои сведения не составляют и пятидесяти процентов от общей картины. Около полутора лет назад исследователи Фири успешно разработали атомную глубоководную научно-исследовательскую станцию, способную идентифицировать от пятнадцати до двадцати минералов в толще морского дна. Зондирование производилось путем обработки металлических элементов нейтронами, вырабатываемыми лабораторно созданным продуктом, который называют селтиний-279. Активированные нейтронами элементы морского дна выделяют гамма-лучи, которые анализируются на детекторе зонда. Во время испытаний в Исландии были обнаружены образцы магния, золота, никеля, титана и циркония, причем циркония — в огромных, невероятно огромных количествах.
— Понятно. Без зонда цирконий во второй раз не обнаружить, — задумчиво проговорил Питт. — Загвоздка, значит, не в самих редких металлах, а в зонде.
— Именно. Зондирование открывает неисчерпаемые возможности исследования морского дна. Кто обладает зондом, конечно, не станет повелителем мира, но он станет обладателем огромной финансовой империи, основанной на богатствах тех стран, в континентальном шельфе которых имеются большие запасы минералов.
Питт помолчал несколько секунд.
— Боже. Сколько же убийств может еще произойти!
Сандекер ничего не сказал, но потом заметил:
— Это зависит от того, в какие руки попадет эта техника. Есть люди, которые не могут убить и муравья, но есть и такие, кто готов перерезать глотку ради куска хлеба.
— В Вашингтоне вы говорили мне, что Фири и его исследователи готовы были сотрудничать с представителями оборонной промышленности Соединенных Штатов. Как я понимаю, вы немного преувеличили?
— Немного. Немного преувеличил. Фири должен был встретиться с президентом и ознакомить его с результатами зондирования. — Он посмотрел на Питта и продолжил: — Фири меня уведомил первым, что результаты испытаний успешны. Не знаю, что тебе говорил о Фири Ханневелл, но он был мечтатель, добрейшей души человек, который не то что убить, наступить на муравья не смог бы. Он сознавал, какую пользу для человечества могут принести его исследования. Он также сознавал, какие последствия могут быть, если аппаратура попадет в равнодушные руки, — поэтому он и решил передать ее той стране, в которой он был уверен, что результаты зондирования будут использованы только в полезных и благородных делах. Но добродетельность иногда оборачивается против самих хозяев. Я не знаю, кто еще оказался в курсе секретов Фири. Но если бы он не был так болтлив, он был бы сейчас жив.
Питт улыбнулся. Он хорошо знал адмирала: за взрывной внешностью скрывалось добрейшее сердце, сердце человека, ненавидевшего несправедливость.
