Рондхейма окажутся Фарерские острова и Гренландия — а это фактический контроль над Северной Атлантикой. После этого, можно только предполагать, в каком направлении будут простираться его амбиции.
Сандекер покачал головой.
— Твои рассуждения зашли слишком далеко. Керсти Фири никогда не осмелится выступить в одиночку на международной арене.
— У нее не будет выбора. В семье все пороки исходят от доминирующей личности.
— Женщина слепа в своей любви, это ты хочешь сказать?
— Нет, — ответил Питт. — Не похоже, чтобы она была сильно влюблена в него.
— Теперь ты уже эксперт по сердечным делам, — саркастически сказал Сандекер.
— Молчу, молчу. — Питт улыбнулся, — Но среди нас, к счастью, есть эксперт, обладающий внутренней естественной интуицией на эти вещи.
Он повернулся к Тиди.
— Какова твоя женская точка зрения?
Тиди кивнула.
— Она его боится.
Сандекер, размышляя, взглянул на нее.
— Что ты имеешь в виду?
— Только то, что сказала, — твердо повторила Тиди. — Мисс Фири до смерти боится мистера Рондхейма. Вы не заметили, как он сжал ее шею? Я гарантирую, что всю следующую неделю она будет носить высокие воротники, пока не исчезнут синяки.
— Ты уверена, что не воображаешь и не преувеличиваешь?
Тиди покачала головой.
— Она еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть.
В глазах Сандекера появилась враждебность.
— Чертов сукин сын.
Он взглянул на Питта.
— Ты тоже заметил это?
— Да.
Ярость Сандекера возросла.
— Почему же ты не остановил его?
— Я не мог, — ответил Питт. — Тогда бы я вышел из роли. Рондхейм полагает, что я растяпа. Пусть он и дальше так думает.
— Хотелось бы надеяться, что у тебя есть хотя бы смутная идея, зачем все это нужно, — проворчал Сандекер. — Но я боюсь, ты загонишь себя в угол с этой дурацкой выдумкой, что ты — художник. Я же знаю, ты не можешь провести и прямой линии, «Естественное освещение» — кошмар!
— Я и не буду. Тиди окажет мне эту маленькую услугу. Я видел образцы ее работ. Они вполне приличны.
— Я увлекаюсь абстракциями, — вмешалась Тиди, — я никогда не писала реалистических морских пейзажей.
— Ничего, — ответил Питт. — Сделай абстрактный морской пейзаж. Нам ведь не надо производить впечатление на главного хранителя Лувра.
— Но у меня нет ничего с собой. Кроме того, послезавтра мы с адмиралом возвращаемся в Вашингтон.
— Ваш полет только что отложили. — Питт повернулся к Сандекеру. — Правда, адмирал?
Сандекер скрестил руки и помолчал с минуту.
— Исходя из того, что мы узнали за последние пять минут, видимо, будет лучше, если я отложу наше возвращение на несколько дней.
— Смена климата пойдет вам на пользу, — заметил Питт. — Вы даже сможете совершить рыболовную прогулку.
Сандекер посмотрел Питту в лицо.
— Подражание голубым, уроки рисования, рыболовная прогулка. Будь добр, объясни старику, что за подвижные мысли бродят у тебя в голове?
Питт поднял бокал с водой и залпом выпил его.
— Черный самолет, — спокойно ответил он. — Черный самолет, погребенный в водном саване пучины.
Глава 9
На двенадцатый причал они пришли около десяти часов утра. Высокий смуглый охранник пропустил их через шлагбаум. На Сандекере был надет старый мятый костюм и мягкая запачканная шляпа. В руке он держал удочку и сундучок с рыболовными принадлежностями. Тиди была в слаксах и блузке, завязанной узлом, поверх которой была надета теплая мужская ветровка. На одном ее плече висел мольберт, а на другом маленький рюкзачок, обе руки были глубоко засунуты в карманы ветровки. Однако охранник остановил свой взгляд на Питте, который вихляющей походкой замыкал шествие. Если Сандекер и Тиди были одеты для рыбалки, то Питт был похож скорее на гомосексуалиста. На нем были натянуты красные замшевые сапоги, парусиновые брюки, сшитые из разноцветных полос, которые трещали при каждом его шаге. Брюки поддерживал широкий гобеленовый ремень, а сверху был облегающий темно-красный свитер с желтым платком, завязанным на шее. Его глаза весело блестели из-под очков от Бена Франклина, а на голову была надета вязаная шапочка с кисточкой. Охранник в изумлении стоял, разинув рот.
— Привет, сладкий. — Питт лукаво поприветствовал его. — Готово наше судно?
Охранник, онемев, продолжал стоять. Его глаза отказывалась верить тому явлению, которое возникло перед ним.
— Пошли, пошли, — сказал Питт. — Мисс Фири любезно разрешила нам воспользоваться одним из ее судов. Которым же? — Питт уставился в промежность охранника. Парень дернулся, как будто его лягнули. Ошеломленное выражение на его лице быстро сменилось на крайнее отвращение. Не говоря ни слова, он провел их по причалу и через сто футов остановился, указывая на сверкающий тридцатидвухфутовый крейсер «Крис Крафт».
Питт прыгнул на борт и исчез в глубине. Через минуту он уже был на причале.
— Нет, нет. Это слишком роскошно. Для творчества должна быть творческая атмосфера.
Он посмотрел вдоль причала.
— А вот то, как?
Прежде чем охранник успел вымолвить хоть слово, Питт пробежал вперед и запрыгнул на палубу сорокафутового рыболовного судна. Он быстро обследовал его, затем высунул голову из люка.
— Это подходит. У него есть характер, нагая уникальность! Мы возьмем это.
Охранник минуту поколебался. В конце концов он пожал плечами и направился к выходу, кидая на Питта частые неодобрительные взгляды.
Когда он был уже далеко. Тиди спросила:
— А почему эта грязная посудина, а не та блестящая яхта?
— Питт знает, что делает. — Сандекер установил удочки и сундучок на старой, обшитой досками палубе и взглянул на Питта. — Что, есть здесь эхолот?
— Флеминг шесть-десять, лучший из лучших. Сверхчувствительные частоты для обнаружения рыбы на разной глубине. — Питт спустился вниз по узкому трапу. — Это судно — наша удача. Разрешите, я покажу вам машинное отделение, адмирал.
— Ты хочешь сказать, что мы отказались от прекрасного «Криса Крафта» только потому, что там не было эхолота, — разочарованно протянула Тиди.
— Именно так. Эхолот — наша единственная надежда найти черный самолет.
