Фургон миновал туннель и оказался в огромном помещении, расположенном на двадцать метров ниже административного здания и по размерам даже превышавшем официальные помещения, расположенные наверху. Две трети его территории были предназначены для хранения украденных или приобретенных на черном рынке произведений искусства и совершения незаконных операций. Еще одна треть предназначалась для фабрикации всевозможных подделок, поставленной на широкую ногу, реализация их производилась на том же черном рынке. О существовании подземных помещений знали только члены семьи Золара, их доверенные партнеры и строители подземного уровня, в свое время вывезенные из России.
Водитель вышел из кабины, открыл задние дверцы фургона и извлек из него длинный металлический цилиндр, закрепленный на специальной тележке. Затем направился к закрытой двери, находящейся в дальнем от него конце огромного зала.
Толкая перед собой тележку, водитель бросил взгляд на свое отражение на отполированной поверхности цилиндра. Это был человек среднего роста с хорошо заметным круглым животом. Он казался массивнее, чем был на самом деле, из-за белого комбинезона, плотно облегавшего фигуру. Его каштановые волосы были коротко подстрижены на военный манер, лицо чисто выбрито. Мечтательные зеленые глаза обладали способностью становиться жестокими и холодными в минуты гнева. Полицейские детективы, набившие руку на детальных описаниях преступников, охарактеризовали бы Чарлза Золара, больше известного под именем Чарлза Оксли, как законченного мошенника, хотя он совсем не походил на расхожие представления о людях своей профессии.
Его братья, Джозеф Золар и Сайрес Сарасон, вышли ему навстречу и тепло приветствовали прибывшего.
– Прими наши горячие поздравления, – сказал Сарасон. – Ты проделал замечательную работу. Старший брат в знак одобрения кивнул.
– Даже покойный отец не смог бы провернуть такого ловко спланированного ограбления. Наша семья гордится тобой.
– Благодарю, – улыбнулся в ответ Оксли. – Не могу передать, как я рад, что сумел в конце концов доставить мумию в безопасное место.
– Ты уверен, что никто не видел, как ты вынес контейнер из помещения Руммеля, и никто не следил за тобой при его транспортировке через всю страну? – спросил Сарасон.
Оксли бросил на него обиженный взгляд:
– Ты недооцениваешь мои способности, братец. Я принял все меры предосторожности. Двигался только в дневные часы и избегал оживленных магистралей. Особое внимание уделил соблюдению правил дорожного движения. Ручаюсь, никто не следил за мной.
– Не обращай внимания на Сайреса, – вмешался, улыбаясь, Золар. – Он просто помешан на надежном сокрытии следов.
– Мы зашли слишком далеко, чтобы позволить себе хоть малейшую ошибку, – пробурчал Сарасон.
– Эксперты уже здесь? – осведомился Оксли.
Сарасон утвердительно кивнул:
– Профессор антропологии из Гарварда, специалист по идеографическому письму доколумбовой эпохи, и его жена, квалифицированный программист и дешифровщик. Генри и Микки Мур.
– Они знают, где находятся?
– У них не снимали повязки с глаз и защитные наушники с тех пор, как наши агенты вышли на них в Бостоне. Привезли их сюда чартерным рейсом, причем пилот получил инструкцию покатать их два часа по воздуху, прежде чем самолет взял курс на Галвестон. Из аэропорта их доставили сюда в фургоне со звуконепроницаемыми стенками. Можно с полной уверенностью утверждать, что они ничего не видели и не слышали. В настоящее время они убеждены, что находятся в научно-исследовательской лаборатории где-то в Калифорнии или Орегоне. Во всяком случае, у них должно было сложиться именно такое впечатление.
– Они задавали вопросы?
– Пытались сначала, – поморщился Золар, – но, когда наши агенты пообещали им заплатить двести пятьдесят тысяч долларов за дешифровку, согласились сотрудничать с нами и держать языки за зубами.
– И вы поверили им? – спросил Оксли с сомнением в голосе.
– Конечно нет, – ухмыльнулся Сарасон.
Оксли не надо было уметь читать чужие мысли, чтобы понять, какая судьба уготована незадачливым супругам.
– Нет смысла тратить время, братья, – предложил он. – Куда прикажете доставить мумию?
– Это помещение тебя что, не устраивает? – удивился Сарасон. – Завози контейнер сюда, пока Джозеф сходит за экспертами.
С этими словами он извлек из кармана три маски и протянул одну из них Оксли.
– Возьми себе. Мы не хотим, чтобы они видели наши лица.
– О чем нам беспокоиться, братец? Раз уж им суждено умереть, что нам может грозить?
– Чтобы запугать их.
– По-моему, это уже лишнее, но, полагаю, у тебя есть, как всегда, свои соображения на этот счет.
Пока Золар ходил за исследователями, Оксли и Сарасон осторожно извлекли мумию из контейнера и уложили на стол, покрытый несколькими слоями вельвета. Помещение было оборудовано кухней, спальней и ванной комнатой. На большом рабочем столе были разложены письменные принадлежности и несколько увеличительных стекол. Рядом на специальной подставке находился мощный компьютер, снабженный лазерным принтером. На отдельной полке лежали осветительные приборы, предназначенные для удобства изучения пиктограмм, выгравированных на поверхности металла.
Супругов ввели в комнату и разрешили им снять повязки и наушники.
– Надеюсь, все это время вы чувствовали себя достаточно комфортно? – любезно осведомился Золар.
Супруги промолчали. Они щурились от яркого света и терли глаза.
Генри Мур выглядел как типичный университетский профессор. Среднего роста, с пышной седой шевелюрой и комплекцией мальчика-подростка. Одет в добротный костюм из твида и темно-зеленую рубашку с галстуком, украшенным эмблемой колледжа. На лацкане пиджака красовалась белая гвоздика.
Микки Мур была на пятнадцать лет моложе мужа. У нее была худощавая фигура, словно у модели, которой она некогда и была. Смуглое лицо и высокие скулы указывали на присутствие среди ее предков коренных обитателей континента. Это была красивая, элегантная женщина, вероятно имевшая немалый успех на званых обедах и университетских вечеринках. Ее серые глаза на несколько секунд задержались на замаскированных лицах братьев, затем обратились к лежащим на столе Золотым доспехам из Тиапольо.
– Изумительное произведение искусства, – произнесла она хорошо поставленным голосом. – Жаль, что вы не предупредили нас заранее, какую, собственно, работу нам с мужем предстоит проделать.
– Мы приносим извинения за излишнюю мелодраматичность нашего поведения, – произнес Золар максимально искренним тоном, – но, как вы сами понимаете, эта древность не имеет цены и нам бы не хотелось, чтобы до полного завершения вашей работы слух о том, что она находится у нас, достиг ушей наших недоброжелателей.
Генри Мур демонстративно игнорировал извинения Золара. Достав из кармана очки, он подошел к столу и некоторое время изучал пиктограммы на доспехах.
– Удивительная вещь! – восхищенно произнес он. – Если не считать некоторых тканей и керамики, это, безусловно, самый полный из образцов иконографии, относящихся к эпохе инков, которые мне доводилось видеть.
– Как, по-вашему, могут возникнуть какие-либо проблемы с дешифровкой изображений?
– Это будет увлекательная работа, – произнес Мур, не отрывая взгляда от доспехов, – хотя и довольно медленная. Рим не строился за один день.
Сарасон впервые проявил признаки нетерпения.
– Но нам нужны результаты как можно быстрее, – заявил он.
