залюбовавшись своей невестой. Соблазнительный шелковый пеньюар с глубоким вырезом выгодно подчеркивал безупречные формы ее стройного тела. Нежная бархатистая кожа, чуть вздернутый носик, слегка выдающиеся скулы и широко распахнутые очаровательные глаза цвета утреннего июльского неба заставили бы неровно забиться сердце любого истинного ценителя женской красоты. Для женщины она была довольно высока ростом, хотя доходила макушкой всего лишь до подбородка великану Гэллахеру. Узнав вошедшего, она успокоилась, грациозно опустила на коврик изящные босые ножки и села на краешке койки, вопросительно глядя на него.
Гэллахер шагнул к девушке, схватил за руку и рывком поставил на ноги.
— Собирайся, Катя, — сказал он, на секунду прижав ее к груди и тут же отстранившись. — Быстрее. Каждая секунда на счету.
— Что случилось? — растерянно спросила она. — Мы входим в порт?
— Нет, дорогая. Мы идем ко дну.
— Боже! — испуганно вскрикнула девушка.
Гэллахер тем временем уже рылся в шкафах и выворачивал на койку содержимое чемоданов, выхватывая из общей кучи один предмет одежды за другим и швыряя их к ногам Кати.
— Натягивай на себя все, что сможешь. Несколько свитеров, несколько пар брюк... Побольше носков — сначала свои, потом мои. Короче говоря, одевайся слоями, как луковичка. Что потоньше — вниз, что потолще — сверху. Только поскорее, умоляю тебя. Эта старая лохань может отдать концы в любую минуту.
Девушка открыла было рот, собираясь, очевидно, выразить протест, но ей хватило одного взгляда на мрачное, сосредоточенное лицо Гэллахера, продолжающего рыться в вещах, чтобы передумать. Больше не колеблясь, она скинула пеньюар и стала поспешно облачаться, как было приказано, начав, разумеется, с нижнего белья и проявив в этом деле незаурядную сноровку. Поверх своих брюк в обтяжку она ухитрилась натянуть еще две пары принадлежащих ирландцу. За ними последовали три блузы и пять шерстяных свитеров. Слава богу, ей было из чего выбирать. Отправляясь на недельное — как они тогда полагали — свидание с женихом, Катя прихватила с собой целый чемодан с тряпками, да и у самого Гэллахера за годы странствий накопился солидный гардероб. Шесть пар обычных и три пары шерстяных носков с трудом втиснулись в объемистые сапоги ирландца, напоследок накинувшего ей на плечи свой безразмерный бушлат.
Маленький песик в возбуждении носился у их ног, отрывисто тявкая и хлопая длинными ушами. Гэллахер подарил щенка Кате в приложение к обручальному кольцу с изумрудом в тот самый день, когда сделал предложение и получил благосклонное согласие. Шею собачки украшал шикарный красный ошейник лаковой кожи с болтающимся на нем брелоком в виде золотого дракона.
— Прекрати, Фриц! — рассердилась девушка, чуть не наступившая на своего любимца. — Ступай на койку. Лежать!
Екатерина Гарина потеряла отца в двенадцатилетнем возрасте и с тех пор воспитывалась в семье бабушки, эмигрировавшей в Шанхай после краха Белого движения на Дальнем Востоке. Решительная и самостоятельная, она сама нашла работу в местном филиале «Кантонских линий» и за короткий срок дослужилась от простого клерка до секретаря-референта директора. С Гэллахером она впервые встретилась в офисе компании, куда тот явился с докладом о техническом состоянии машин «Принцессы Ван Ду». Девушку с первого взгляда потянуло к этому жизнерадостному увальню. Возможно, ему не хватало образования и манер, но он остро напоминал ей отца-капитана, пропавшего без вести вместе со своим судном где-то в Океании. К тому же гигант-ирландец оказался таким пылким и нежным, что она отбросила все сомнения и без колебаний дала согласие стать его женой.
Они встречались почти каждый день и очень скоро стали любовниками, проводя бурные ночи, исполненные страсти и взаимного наслаждения, в просторной каюте Гэллахера. Они незаметно прокрадывались на судно под носом вахтенных и капитана, что придавало их отношениям дополнительную пикантность. Особенно возбуждающе нелегальное пребывание на борту действовало на Катю, воображающую себя в такие минуты героиней захватывающего любовного романа. Они могли бы спокойно встречаться в ее уютной квартирке в престижном районе Шанхая, но девушке куда больше нравилось заниматься любовью тайком, ежеминутно рискуя быть разоблаченной и с позором изгнанной. Что и привело в конечном счете к совершенно непредсказуемым последствиям.
Когда генерал Юй отдал свой драконовский приказ о полной изоляции судна и экипажа, нагнав в док целый взвод автоматчиков, перекрывших все входы и выходы, Катя оказалась в ловушке. Гэллахеру пришлось все рассказать капитану. Хант пришел в ярость, но все же согласился помочь. Однако на все просьбы отпустить девушку на берег генерал ответил категорическим отказом. На протяжении всего плавания Катя почти не покидала каюту, а если и выходила изредка на палубу подышать свежим воздухом, то только в сопровождении жениха. Долгие часы вахты Гэллахера она проводила взаперти, в обществе маленького Фрица, которого от нечего делать обучила нескольким забавным трюкам.
Ирландец между тем собрал все документы, деньги и ценности, сложил их в водонепроницаемый пакет и засунул себе за пазуху. Затем сорвал с вешалки запасной бушлат и повернулся к Кате.
— Ты готова?
Она подняла руки над головой и критическим взором окинула бесформенную массу одежды, делавшую ее чуть ли не вдвое толще, чем на самом деле.
— Милый, мне ни за что не застегнуть поверх всего этого спасательный жилет, — жалобно проговорила девушка. — А без него я камнем пойду ко дну. Ты же знаешь, я не умею плавать.
— Ну, на этот счет можешь не волноваться, — хмуро усмехнулся Гэллахер. — Я тебе не рассказывал, но наш лучший друг генерал Юй еще месяц назад распорядился выкинуть за борт все спасательные жилеты.
— А шлюпки?
— Шлюпки остались в Шанхае. А если бы они и были под рукой, при таком волнении их все равно не спустишь. Шарахнет разок волной и по борту размажет.
Она посмотрела на него долгим взглядом, в котором не было и тени страха.
— Ты хочешь сказать, что мы обречены, да? Даже если мы не утонем, то погибнем от холода?
Вместо ответа Гэллахер нахлобучил ей на голову непромокаемую зюйдвестку, привлек девушку к себе и мягко поцеловал в губы.
— Успокойся, дорогая, — произнес он ободряющим тоном. — Неужели ты никогда не слышала, что ирландцы не тонут? А знаешь почему? — добавил он с усмешкой. — Нет? Да потому что им суждено быть повешенными.
Схватив Катю за руку, Гэллахер без лишних слов потянул ее за собой из каюты и дальше по коридору, ведущему на верхнюю палубу.
Забытый в спешке Фриц, послушно выполнивший последний приказ хозяйки, растянулся на одеяле, закрыл глаза и задремал, пребывая в полной уверенности, что она скоро вернется и принесет ему что- нибудь вкусненькое.
Свободные от вахты члены экипажа занимались своими обычными повседневными делами. Одни спали, другие играли в домино или карты, третьи делились воспоминаниями о преувеличенно жутких штормах, в которых им довелось побывать. И никого не заботило, что судно в буквальном смысле разламывается на куски у них под ногами. Кок с помощником освобождали столы после ужина, разнося добавочные порции кофе засидевшимся матросам. Несмотря на ураган и жестокую качку, команда испытывала своеобразную эйфорию при одной мысли о том, что до порта и окончания рейса осталось всего несколько часов ходу. Хотя от них до сих пор скрывали название конечного пункта их рейса, все на борту с точностью до тридцати миль знали местонахождение «Принцессы».
Совсем другая атмосфера царила в рубке. Хант с остановившимся взором продолжал пялиться на корму, тускло освещенную редкой цепочкой бортовых огней и едва различимую в снежной пелене. Внезапно он вздрогнул и вышел из оцепенения, в ужасе глядя на ют[4], изгибающийся под неестественным углом по отношению к центральной части судна. Это странное явление сопровождалось перекрывающим вой бури визгливым скрежетом рвущегося металла. Капитан инстинктивно потянулся к кнопке сигнала общей тревоги, но Юй, следивший за каждым его движением, молниеносно
