- Вот так Ку выглядел в тот день, когда со мной случилось несчастье, - сказала Эльфейм.
- Он… он… я только хотела… - Бренна сделала паузу, нервно сглотнула и начала сначала: - Твоего брата интересно изучать. У него гордые, прекрасные линии лица и очень много самых разных эмоций.
Эльфейм не могла отвести взгляд от рисунка, на котором так живо был изображен Ку, так явно выказывающий свою любовь и тревогу за нее.
- Ты замечательно его нарисовала. - Она взглянула на Бренну, которая заметно смутилась. - Можно мне взять его?
Бренна внимательно посмотрела прямо в глаза подруги. В их открытом выражении не было ни жалости и ни малейшего упрека.
- Конечно. Можешь взять рисунки, какие хочешь.
- Только этот. Остальные твои.
Она встретила робкий взгляд Бренны и тепло улыбнулась, думая о том, одобрила бы их мать эту девушку.
Топот копыт удивил обеих. Их мысли словно материализовались. Перед ними возник Кухулин.
Бренна немедленно поняла все по выражению его лица.
- Несчастный случай? - спросила она, спускаясь со своего камня
- Ангус распиливал новую партию сырого леса, и пила соскользнула. Боюсь, что рана слишком серьезная.
Ку наклонился и протянул руку Бренне. Она без колебаний вложила в нее свою маленькую ладонь.
Он посадил ее позади себя, затем строго взглянул на сестру.
- Никуда не уходя. Я скоро вернусь за тобой.
- Не надо спешить. Мне слишком надоело сидеть взаперти.
Эльфейм нетерпеливо махнула ему, мол, уезжай поскорей.
Кухулин бросил на нее хмурый взгляд, потом пришпорил коня и повез знахарку в замок. Эль видела, как Бренна обхватила талию брата. Ку протянул руку назад, чтобы удерживать девушку от падения, и крепко прижал ее к себе.
«Что же, почему бы и нет. Кухулин и Бренна… Я все почувствовала правильно, - подумала Эльфейм. - А понимают ли они сами, что происходит? Наверное, нет».
При всем своем опыте общения с женщинами Кухулин, как и его сестра, был совершенно не готов к любви.
- Не готов, - прошептала Эльфейм. Это слово описывало и ее.
«Но как я могла быть готова к такому? Может, Лохлан - галлюцинация? Нет, это невозможно. Имеются вещественные доказательства того, что он был там: убитый вепрь, моя рана, переложенная мхом. А крылья как у фоморианца - они у него и вправду были?»
Она содрогнулась и перевела взгляд с замка на лес. Эль хорошо помнила, что не боялась его. Но почему?
Его присутствие ощущалось как правильное. Она уже знала ответ, потому что много раз думала об этом за прошедшие пять дней.
«Но неужели я просто дурочка, зависящая от способности, недавно появившейся у меня?»
- Лохлан, - сказала она, не в силах побороть огромное желание произнести его имя вслух.
Неожиданно поднявшийся ветер подхватил это слово, и Эльфейм почувствовала, что по ее плечам побежали мурашки. На мгновение имя Лохлана показалось девушке нависшим над ней, словно снеговая туча, почти видимым, но игривый ветерок тут же прогнал это ощущение и развеял его по ожидающему лесу.
Она покачала головой, стыдясь своего слишком развитого воображения. Имя возлюбленного не стало видимым оттого, что она произнесла его вслух. К тому же Лохлан не был ее возлюбленным.
- Это удар по голове заставляет меня воображать подобные вещи, - сказала она себе и поднесла бурдюк к пересохшим губам.
- Что именно ты воображаешь, сердце мое?
Эльфейм так поразилась, что чуть не подавилась вином. Она широко раскрыла глаза и вгляделась в лес.
Как огромная птица, из укрытия в ветвях сосны, растущей в нескольких шагах от Эльфейм, спустился крылатый мужчина.
Он оставался в тени деревьев, пока аккуратно складывал крылья на спине, а потом неуверенно улыбнулся.
- Я не хотел тебя пугать.
- Во имя Богини, ты настоящий! - воскликнула Эльфейм и немедленно почувствовала себя глупо.
- Разве ты в этом сомневалась?
Эльфейм энергично кивнула.
- Все время.
Смех Лохлана звучал искренне, радостно. Эльфейм улыбнулась и почувствовала, что перестала нервничать.
- Я понимаю твое замешательство. Мое сознание оставалось ясным и неповрежденным, но за пять дней, прошедших с тех пор, наша встреча стала казаться мне ирреальной.
- Словно сон, - кивнула Эльфейм.
Лохлан покачал головой.
- Нет, мое сердце. Наши сны - это нечто уникальное. Они ни на что не похожи.
Эльфейм почувствовала, что краснеет, но никак не могла укрыться от его проникновенного взгляда. Лохлан выступил из-за деревьев. Даже несмотря на крылья, крепко прижатые к телу, он двигался с грацией дикого животного, и это гипнотизировало ее. На мгновение все, что она видела, чувствовала и слышала, стало Лохланом.
Потом Избранная снова обрела способность осознавать, и на нее обрушилась реальность происходящего.
«Что будет, если кто-нибудь увидит его?»
Она взмахнула рукой, что немедленно заставило фоморианца остановиться.
- Я хочу, чтобы ты мне все объяснил, желаю знать, кто ты и что между нами происходит. - Эльфейм нервно оглянулась. - Но тебя не должны видеть. Я даже Кухулину не сказала о тебе.
Разочарование омрачило выражение лица Лохлана, но он коротко кивнул и вернулся обратно, в тень деревьев, стоявших на краю леса.
Эльфейм почувствовала угрызения стыда и прилив раздражения. Дни, полные скуки и разочарования, почти довели ее до нервного срыва. Внезапно ей захотелось наброситься на него и закричать, что она только что встретила его, он ей никто, всего лишь интригующий незнакомец. Но Избранная не сумела произнести слова неправды. Эльфейм смотрела в его глаза цвета шторма и с почти ужасающей уверенностью понимала, что видит свое будущее.
Совершенно отчетливо она вспомнила, как Кухулин предсказал ей:
«Я знаю, что ты встретишь свою судьбу в замке Маккаллан. Он станет твоим супругом…»
Это оказался Лохлан.
Затем в ее сознании непроизвольно всплыли другие слова Кухулина:
«Но когда я пробую сосредоточиться на деталях, в голове только туман и мешанина».
По крайней мере, теперь она знала, почему видение брата было неполным, и подумала, что мудрая Богиня нарочно скрыла от Ку облик Лохлана.
«Если бы он узнал, что мой супруг - сын демона-фоморианца…»
Эльфейм даже не стала додумывать эту мысль.
- Похоже, нам придется нелегко, - с тревогой проговорила она.
Ее слова заставили Лохлана улыбнуться.
- Моя мать сказала бы, что в этом случае надо действовать разумно.
Тепло, усилившееся в его голосе, когда он упомянул о матери, тронуло ее, и злость сразу же испарилась.
