– Отлично. За час до рассвета Фетида должна поднять с моря туман. Мне нужно много тумана... столько чтобы он скрыл мирмидонян. Скажи Афине, что Одиссей должен подвести людей Ахиллеса к воротам города. Я имею в виду, прямо вплотную к воротам. А я их открою.
– Ты?!
– Троянский конь, помнишь?
Венера неторопливо кивнула.
– Да, разумеется... а ты и вправду этот конь!
– Именно так.
«Или лучше использовать другое сравнение и назвать меня Иудой», – подумала Катрина, но тут же мысленно прикрикнула на себя. Такие размышления не помогут ни ей, ни Ахиллесу.
– Убедись, что Афина все передала Одиссею... греческая армия должна ждать у ворот, но так, чтобы ее никто не видел... Вся армия греков! Это их единственный шанс.
– Поняла. А что нам делать с Ахиллесом?
Катрина мгновенно стала такой, какой была у себя в больнице: спокойной, бесстрастной, свободной от вязких эмоций, таких как отчаяние, или чувство вины, или страх.
– Ничего. Это моя забота. Если кто-нибудь посмотрит со стен Трои, они увидят только его. А остальных должен скрыть туман. Так мы сможем впустить греков в город... и тогда уж они точно сумеют завершить войну.
– Я бы сказала, да, – ответила Венера. – А ты сама что будешь делать?
– Я намерена вернуть Ахиллеса обратно.
Богиня любви некоторое время колебалась, потом наконец заговорила:
– Наверное, мне следует предостеречь тебя, сказать, чтобы ты не пыталась докричаться до него. Ведь ты уже пробовала сегодня, и ничего не получилось. Скорее всего, и завтра не получится... Но...
– Но? – подтолкнула ее Катрина.
– Но я верю в силу любви, – просто ответила Венера.
– Я теперь и сама начинаю совсем по-новому оценивать силу этого чувства, – сказала Кэт.
Венера улыбнулась.
– Я знала, что сделала правильный выбор.
– Будем надеяться, что это действительно так. Ладно, мне нужно еще одно: какое-нибудь сонное зелье, которое очень быстро действует. По-настоящему сильное.
Венера вытянула руку, шевельнула пальцами, – и из вспышки ярких искр возник крошечный хрустальный флакон, наполненный прозрачной жидкостью.
– Только поосторожнее с этим. Этой штукой пользуются боги, когда им необходимо забыться. Его готовят нимфы с острова пожирателей лотоса. Достаточно этому зелью коснуться кожи смертного, и оно подействует.
Катрина осторожно взяла флакон, поставила его на полированный туалетный столик.
– Спасибо, это как раз то, что нужно.
Ветер внезапно усилился, и полупрозрачные занавески, прикрывавшие выход на балкон, стремительно ворвались в комнату, а вместе с ними влетел и безумный рев берсеркера. Венера подошла поближе к Кэт и обхватила ее лицо нежными ладонями.
– Катрина, я оставляю тебя здесь с благословением воплощенной Любви.
Богиня осторожно поцеловала Кэт в лоб, и Кэт ощутила, как по всему телу пронеслась восхитительная волна тепла и нежности.
Когда богиня уже вскинула руку, намереваясь исчезнуть, Катрина вдруг вспомнила еще об одном:
– Венера, а как Патрокл? Он жив?
Богиня любви улыбнулась.
– Жив и поправляется после операции, а Джаскелина его выхаживает.
– Только не возвращай их, пока я не разберусь со всей этой путаницей, – попросила Кэт, хотя у нее болело сердце при мысли о том, что Джаки сейчас в совершенно другом мире, немыслимо далеко.
Венера кивнула.
Катрина добавила:
– А если... если что-нибудь случится и я не справлюсь, обещаешь позаботиться о Джаки?
– Обещаю, – кивнула богиня любви.
Но тут же нахмурила тонкие брови.
– Еще что-нибудь, моя восхитительно требовательная смертная?
Кэт прикусила губу, а потом решила – какого черта, почему бы и нет?
– Да. Если я умру – на этот раз по-настоящему, сможешь ли ты устроить так, чтобы я отправилась туда же, куда отправится и душа Ахиллеса? Ему будет слишком одиноко без меня.
– Я клянусь тебе в этом, Катрина. Если тебе придется завтра умереть, я лично провожу твою душу в прекрасные поля Элизиума.
– Вот и хорошо, мне сразу стало легче.
– Но ты не умрешь завтра, дорогая Кэт.
– Откуда ты можешь знать? – с надеждой в голосе спросила Катрина. – Что, неужели оракул богини может показать мое будущее?
– Давай лучше назовем это интуицией воплощенной Любви. Я вижу приближение счастливого конца.
– Венера снова вскинула руки, шевельнула кистями – и исчезла в сверкающем дыму.
– Катрина вздохнула.
– Отлично, а теперь мне придется вспомнить одну милую пословицу: «Любовь слепа».
От безнадежности Одиссей затосковал. Он упустил царевну, называвшую себя Катриной, он потерял множество мирмидонян и своих воинов, он потерял Ахиллеса... Среди солдат началось волнение. Никто, ни единый человек не одобрял того, что Ахиллес делал с телом Гектора. Осквернение умершего, любого умершего гневит богов... а осквернение тела уважаемого воина, царевича, наверняка приведет к тому, что возмездие дождем хлынет на них с вершины Олимпа.
Все было хуже некуда, и, хотя Одиссею и прежде случалось гневить богов, он никогда не чувствовал себя так плохо, как этим вечером. Его пронзило до мозга костей предательство Афины. И неважно, что там говорила Катрина. Он прекрасно понял, что значили ее слова: она просто пыталась утешить его. Но что в том толку? Конечно, Афина знала о переодевании Патрокла. Она ведь богиня войны. Разве могла она не знать?
Одиссей тяжело опустился на простой стул в своем скудно обставленном шатре. И уставился на кубок вина, который наполнил для себя, как будто желая получить от кроваво-красной жидкости некий божественный ответ.
Воздух в шатре вдруг потеплел, наполнился сладким ароматом – за секунду до того, как она материализовалась перед ним. И неважно, что Одиссею пришлось собраться с силами, чтобы посмотреть ей в глаза. В остальном его реакция была точно такой же, как всегда, начиная с их первой встречи... когда он был еще совсем юным.
Желание мгновенно разогрело его кровь, как разогрелся воздух вокруг него.
– Мой Одиссей... – сказала Афина.
Она подошла к нему и протянула руку. Одиссей взял ее в свои ладони. Упав перед богиней на одно колено, он закрыл глаза, прижался губами к ее коже, вдохнул ее запах...
– Моя богиня... – прошептал он.
А потом открыл глаза, выпустил ее руку и встал.
– Твой визит – большая честь для меня.
Голос его звучал так же безжизненно, как чувствовало себя его сердце.
Одиссей забыл, что его богиня очень, очень хорошо его знала. Прищурив серые глаза, она внимательно посмотрела на него.
– Ты не умылся и не сменил одежду после битвы. Ты ужасно выглядишь. Что случилось?
Одиссей снова наполнил кубок, чтобы не смотреть в глаза богине войны.
– Я думаю, ты знаешь, что произошло, великая богиня. Ахиллес решил, что Патрокл умер. И
