двоих слишком ослабило бы нашу группу, поэтому я продолжаю идти, весь дрожа от холода. Через час мы преодолели на резиновой лодке длинную цепь маленьких озер, глубоких и узких. Перед нами начало большого шестидесятипятиметрового водопада, который низвергается во тьму с оглушительным грохотом. Как бы в наказание за мой проступок, я вынужден остаться здесь с Жикелем, образуя группу поддержки. Дельтей и Диландро взбираются на карниз, находящийся от нас в пятнадцати метрах, и страхуют головную группу, из которой я выбыл по собственной вине. Головная группа — Конрад, Франжен и Вейдер — начинает осторожно спускаться в гигантский колодец, вырытый водопадом.
Спуск начался в семнадцать часов, к нам же они вернулись в два часа ночи. Эти девять часов томительного ожидания мы провели на неудобном карнизе, на сильном, холодном ветру. Легко представить, что это для насквозь промокшего и продрогшего человека.
Но поговорим лучше о трех участниках головной партии, которым довелось пережить самое необыкновенное приключение. В течение нескольких часов мы могли следить за их продвижением по резким свисткам, раздававшимся среди грохота водопадов. Спуск был очень трудным и опасным. Мешали рюкзаки со снаряжением, которые часто цеплялись за стены колодца. Сигнальный код позволял нам следить за всеми действиями наших товарищей и мысленно представлять подробности спуска.
Однако после того как спелеологи достигли подножия шестидесятипятиметрового водопада, звуки свистков стали далекими, приглушенными и почти неразличимыми. В это время они спускались по лестнице в расположенный еще ниже водопад высотой в тридцать метров. После долгих часов ожидания до нас долетел сигнал — пять громких свистков с интервалами. От неожиданности мы вскочили и громко закричали в ответ «ура!». Этот условный долгожданный сигнал сообщил нам, что у подножия последнего водопада наши товарищи наконец обнаружили проход к Хенн-Морт.
В брызгах водопада при свете электрического фонаря Конрад, который спускался первым, заметил и узнал по моему описанию маленькое, вечно бурлящее озеро. А затем все трое вступили в пещеру высотой до ста метров, где нашли и опознали остатки бивака: здесь девять лет назад пятнадцать человек провели пять дней и пять ночей в палатках первого подземного лагеря, разбитого на дне пропасти. Тут были доски, железные палки, всякого рода остатки, вплоть до железного щита, так называемой «китайской шапки», прикрывавшей нас при спуске по адскому водопаду к расположенному ниже колодцу. Спелеологи склонились над краем колодца и начали бросать туда камни, чтобы определить его невероятную глубину, достигавшую ста метров. И только тогда наконец они поняли, что проникли в Хенн-Морт через соседнюю пропасть по главному притоку этой подземной запутанной и таинственной системы, которую нам удалось частично исследовать.
Обо всем виденном Конрад, Франжен и Вейдер рассказывали нам еще под первым впечатлением дикой красоты подземных залов, гордые от сознания совершенного подвига.
Дельтей и я, ветераны Хенн-Морт, понимали их волнение и огромную радость. Еще бы! Ведь им удалось найти соединительный ход! Это было великолепно.
Базовый лагерь экспедиций 1957–1959
По общему согласию мы решили заменить старое название Сарратш дет Мене — неблагозвучное и неопределенное — и дать этой великолепной пропасти-гроту-потоку имя Марселя Лубана, первооткрывателя и исследователя Хенн-Морт. Отныне, в знак уважения к памяти отважного спелеолога, имя Марселя Лубана будет навсегда связано с теми местами, где проходили его первые исследования: здесь, в Хенн-Морт, он был тяжело ранен, до своей гибели в пропасти Пьер-Сен-Мартен. Пропасть Марселя Лубана, а также похожая на нее и связанная с ней Хенн-Морт в целом являются одной из самых огромных известных нам подземных пустот.
Несмотря на летнее время, погода стояла хуже не придумаешь — дождливая, пасмурная и унылая. Если верить статистике, такого здесь не видели уже лет восемьдесят. Тем не менее наши группы продолжали исследования. День и ночь одна за другой они спускались в многочисленные «дыры» этого района, скрытые в гуще непроходимого леса, среди невообразимого хаоса завалов и трещин, какого я еще не встречал ни разу в жизни.
Мы вели исследовательские работы, по очереди изучая и вычеркивая из плана многочисленные пещеры. Помимо перечисленных выше спелеологов, здесь отличились Мишель Тово, Пернен, Избар и моя дочь Раймонда. Эта неутомимая четверка всегда с охотой отправлялась на самую трудную разведку. Нельзя также не отметить с благодарностью Жильберта Хелэна из группы Экса, который принял на себя самую неблагодарную и тяжелую обязанность — готовить еду для всего лагеря. Ведь спелеологи возвращались в самое неурочное время и всегда голодные как волки! Однако и этого ему было мало. Помимо своей тяжелой работы на кухне, Жильберт Хелэн участвовал во многих исследованиях, хотя одна нога у него была ампутирована почти до бедра. Нужно было видеть, как он прыгал, ползал, поднимался и спускался по лестницам, чтобы оценить спортивную закалку этого юноши, его мужество и хладнокровие. Он служил всем нам прекрасным примером энергии и оптимизма.
В начале августа погода испортилась окончательно. Луг, на котором был разбит лагерь, превратился в губку. Жить в палатках становилось невозможно. Мокрое и грязное снаряжение и оборудование плесневело на земле. Каждый день приходилось надевать сырые комбинезоны, ставшие непомерно тяжелыми. Даже овцы на пастбищах вокруг нас и те дохли от непогоды. Мы выходили из затопленных пещер и гротов, а на поверхности нас встречали неумолимый дождь, ледяной туман и невыносимая сырость в палатках.
Ручей, протекавший по соседству с нашим лагерем увеличился из-за дождей почти вдвое. Подобно другим ручьям этого массива, он исчезал в известковой расщелине и уходил под землю. Нежданный паводок подсказал мне одну мысль: а что, если окрасить воду ручья и таким образом узнать, где он опять выходит на поверхность? Мысль была тут же приведена в исполнение. После того как в воду высыпали весь запас флуоресцеина (четыре килограмма), начался оживленный обмен мнениями и предположениями. Одни
