интригам Реймерса, и к своеволию Головина. А статеечка – ни в какие наши реалии не вписывается, всем поперек горла, мне уже с недоумениями из поднебесных кабинетов звонили, знать хотят... то же, что и я: кто за этим стоит? Кто станет заказывать музыку на будущих парадах и похоронах.
Подходы к Данилову отработал?
– Отрабатываем.
– И как именно, если не секрет? – произнес Гриф с издевкой. – Что наша милая Анжела? Проявила артистический талант и творческую фантазию?
Вагин замялся:
– Пока вывести ее на контакт не удалось.
– Вот как? А что удалось? Чего ты ждешь, дорогой? Небесного знамения или дождичка в четверг? С дождичком – все в порядке, а знамение будем считать процедурным вопросом, к делу не относящимся. Что конкретно сделано? Квартирку обложили?
– Установили наблюдение.?
– И «ушки» подвесили?
– Не было возможности.
– Что так?
Вагин замялся.
– Чего ты егозишь, как нищий на скользкой паперти? Поставлю вопрос иначе: что не так?
– Люди там какие-то крутились.
– Где – там?
– У квартиры Данилова. Да и раньше...
– Та-а-ак. Тогда излагай не по значению, а по порядку.
– Вчера Данилов вернулся откуда-то побитый.
– Вот как? Откуда?
– Выяснить не удалось. Плотное наблюдение за ним только с утра.
– Насколько побитый?
– Ссадина на надбровье.
– И с кем же он махался, малахольный?
– Не могу знать. Но утром у него снова был конфликт.
– Вот как?
– В питейном баре, недалеко от дома. Вступился за кого-то. Здорово намял ребятам бока.
– 'Рембо: первая кровь'. Занятно.
– Подъехала милиция. Завели дело.
– Очень занятно!
– Наши люди отщелкали все на пленку. И еще: за Даниловым, помимо нашей, наблюдала по меньшей мере еще одна группа.
Гриф потер ладони, в зрачках загорелся огонек азарта.
– Карусель? [10] .
– Вряд ли. Данилов легко сорвался. Отсутствовал весь день. Где был, с кем встречался – неизвестно. Вернулся только затемно.
– Прелестно. Ну что ж, майн либер Вагин, что не сделано, я понял. Теперь о том, что сделано.
– Оформить квартирку Данилова мы не сумели. Люди, что маячили там, маячили демонстративно.
– Вот как?
– Да. Нашим я тоже отдал подобный приказ. Зато за этой «завесой» нам удалось втихую оборудовать квартирку в доме напротив. Аудио-и видеоаппаратура, лучшие спецы.
– Да? И чем сейчас занят наш ставший таким популярным в определенных кругах литератор? Пишет очередной пасквиль? Ваяет роман века? Пьет водку?
Гоняет пришлых тараканов? Спит?
– У него женщина.
– Женщина? Ну, что ты замолчал? Матрона, патронесса, кокотка, шалава, бикса, шалашовка или – товарищ? Шевели извилинами, торопись, время ждет не всех, а уж дает от щедрот вовсе не каждому, лишь тем, кто успел! Ну?
– Девчонка. Весьма юная.
– Откуда она взялась?
– Сама пришла.
– Когда?
– Сегодня вечером. Может, старая знакомая?
– Это ты меня спрашиваешь, Вагин?!
Помощник потупился, промолчал.
– Отменно. И сейчас они заняты музицированием в четыре руки. Что ты молчишь, Вагин?! Ответь мне, по-че-му старая юная знакомая нашла время зайти к нашему одинокому бизону, а милая, стройная и талантливая Анжелика – не нашла?
– Не было случая организовать знакомство.
– А кому-то случай представился, так? Может быть, Реймерсу? Или – Раковскому? Или – Бархатову с Головиным? Случай, Вагин, не ищут, его – готовят!
И в жизни так, а уж в нашей профессии – подавно! – Гриф раздраженно поморщился, закончил:
– Не ожидал от тебя таких проколов. Не ожидал. – Гриф вздохнул, вынул из коробки сигарету, прикурил. – Чем еще порадуешь?
– Она приехала на автомобиле, эта девчонка.
– Я догадался, что не на троллейбусе.
– Сергей Оттович, она вполне может быть старой знакомой Данилова, а то, что зашла именно сегодня, – действительно случайность.
– Вагин, я очень подозрительно отношусь к случайностям, если они влезают в м о ю разработку! Ты понял? Не терплю! Даже если это сель, оползень или шаровая молния! Тебе что, не ясен психологический тип Данилова? Он одинок, утомлен, издерган своим одиночеством до отчаяния, он не желает мириться с тем, как живет, а сил собраться – нет, не для кого ему покорять мир, вот он и мается! И опус свой – от маеты той сочинил, жестко, правдиво, потому что ничего и никого не боится, не за кого ему бояться и терять ему, кроме постылости, нечего, ты понял?! Да на девчонку его теперь поймать – как весеннего медведя на мед; он умный, да сослепу и с тоски своей не разберется, царевна его избранница или тварь продажная! – Гриф утомленно перевел дыхание, закончил:
– И не мы одни, Вагин, такие разумники, и не нас одних заинтересовали эпистолярные способности Данилова! И важно даже не то, что он в своей статейке сказал, а то, о чем смолчал! Теперь ты понял?
– Виноват.
– Машину установили?
– Устанавливаем. Но то, что это не ее машина, – ясно и так. На ней дипломатические номера.
– Час от часу... Чьи?
Вагин назвал одну из стран.
– Девчонку засветили?
– Нам удалось снять ее, но снимок в полупрофиль... Да и четкость изображения оставляет желать... Дождь, воздух мглистый, дифракция...
– И откель ты нахватался таких ученых слов, Вагин? Все это пыль, мусор, а таскать в такой голове, как твоя, еще и хлам бросовый – совсем никудышная затея. Плохому танцору мешают собственные причиндалы, плохому актеру – зрители, плохому стрелку – не ко времени влетевшая в его голову чужая пуля. Вагин, знаешь, чему ты так и не научился?
Подчиненный только вздохнул.
– Быстроте. Скорости. Это жизнь – соревнование на выносливость, а оперативная работа так и называется потому, что нужно успевать. Иначе кто-то успеет за тебя или вместо тебя. Фото!
– Что?
– Фото этой нимфы! – Гриф требовательно протянул руку. Вагин суетливо порылся в папке, достал
