столу, садится. Улыбается своим мыслям. Она знает, что ей сейчас нужно.
– Новенькая?
– Да?
– Жду тебя через минуту. Ты умеешь стенографировать?
– Да.
Линда отпускает кнопку селектора.
Девушка входит, плотно прикрывает за собой дверь, замирает перед столом.
Линда нажимает кнопку под крышкой стола, – замок двери беззвучно запирается.
Девушка стоит с блокнотом и карандашом в руке. Линда медленно рассматривает ее с головы до ног. Произносит с улыбкой, еле слышно:
– Как зовут?
– Александра… Саша.
– Сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
Линда прикрывает глаза, крылья носа трепещут.
– Сними одежду.
– Что?
– Раздевайся. Совсем.
Девушка покраснела – щеки, лоб, шея.
– Зачем? – едва выдохнула она.
– Я так хочу.
– Вы же сказали, что нужно стено…
– Это подождет. – Линда кладет на блестящую поверхность стола запечатанный целлофановый пакет:
– Мне предложили партию французского белья. Хочу, чтобы ты примерила. Мне нужно видеть, как это смотрится.
Линда произносит это с мягкой улыбкой. Девушка перевела дыхание.
– Хорошо. – Подняла руки, начала расстегивать блузку.
– Отодвинь среднюю створку шкафа. Это зеркало.
Зеркало – огромное, подсвеченное невидимыми матовыми светильниками. Девушка разделась перед ним донага. Распечатала пакет, надела коротенькую, до пупа, маечку, белые гольфы. Больше в пакете ничего нет.
– Надень туфельки и пройдись, – приказала Линда, Она нажала еще какую-то кнопку, – в комнате зазвучали мерные удары метронома.
– Умница. Ты умеешь ходить. Училась?
– Три года назад, на курсах манекенщиц.
– Белье тебе идет. Девочка-недотрога… Ты мне нравишься. Подойди к столу.
Линда встает из-за стола. Оказалось – одежда на ней только сверху: блузка, жакет. И больше ничего. Только короткие черные сапожки.
– А я тебе нравлюсь?
Подходит к девушке, в одной руке у нее стек, в другой – ремешок с ошейником.
Саша застывает на месте. Шепчет одними губами:
– Нет… Пожалуйста… Нет… Стучит метроном. Гулко, громко.
– Да. Я этого хочу.
Ошейник со щелчком замкнулся на шее девушки. Линда прислонилась ягодицами к столу, широко расставила, ноги. Резко дернула за поводок:
– Ну! На колени! Я жду!
Девушка опустилась на колени, подняла заплаканное лицо:
– Я никогда этого не делала…
– Что-то всегда происходит впервые, – усмехнулась Линда, жестко притянула девушку за волосы, откинулась чуть назад, прикрыв глаза, покусывая губы.
– Да… Вот так… Да…
Саша плачет, уткнувшись лицом в подушку. На ягодицах и спине красные полосы – следы ударов стеком или узкой плетью. Рядом – искусственный член. Линда расслабленно сидит в кресле напротив, курит сигарету.
– Сегодня ты свободна. Завтра и послезавтра – тоже. А в пятницу придешь в это же время. И принесешь мне букет ивовых прутьев. Тонких, свежих ивовых прутьев…
Линда встает с кресла, бросает на кровать рядом с девушкой пять стодолларовых банкнотов.
– Ты мне очень понравилась. Очень. А теперь – одевайся и марш отсюда. Мне нужно работать.
Линда сидит за столом, сосредоточенно разбирая бумаги. Девушка, полностью одетая, подкрашенная, подходит к двери.
– До свидания, – произносит она тихо, словно задаст вопрос.
– В пятницу в десять, – поднимает голову Линда. Лицо ее на мгновение смягчилось. – И не забудь про букет…
Саша вышла из здания офиса. Походка ее неуверенная, а по покрасневшим векам, несмотря на макияж, видно, что она плакала.
За ней из машины наблюдает человек – черная шляпа, длинный черный плащ, темные очки. Поднимает трубку радиотелефона, набирает номер.
В кабинете Линды мелодично запел зуммер. Поднимает трубку.
– Ты?! Надо же, пропажа!.. Рада? Да я просто счастлива… Сейчас? Прямо сейчас?.. – Щеки Линды порозовели, она облизнула губы. Голос ее чуть сел от волнения:
– Ну конечно, раз ты хочешь… Пять минут… Я просто отменю встречу.
Я от тебя без ума, ты же знаешь!..
Линда кладет трубку. Набирает номер.
– Что с «Юнион трек»? Не надо оправдываться. Я это предвидела. Хорошо, еще сутки. Но – ровно сутки. Если не будет сделано, можете считать себя свободными.
От работы? И от жизни тоже! – Линда нажимает отбой, вскакивает из-за стола, бежит к зеркалу, вытряхивает сумочку – хватает лихорадочно и помаду, и щетку для волос. Глаза ее блестят, крылья тонкого носа раздуваются в предвкушении небывалого наслаждения…
Линда стремительно выходит из здания фирмы, проходит полквартала, сворачивает в переулок – узки й, нежилой. Только два металлических контейнера для мусора. В конце переулка – «БМВ». Рядом с машиной стоит человек – длинный черный плащ, широкая шляпа, очки.
Женщина замедляет шаг, дышит взволнованно.
– У тебя сегодня такой необычный наряд… Это так сексуально… Мы поедем куда-то?.. Или… Хочешь прямо здесь?.. Я без ума от тебя… Я хочу тебя…
Может, ты хочешь поиграть… В похищение?.. В изнасилование?.. Я сделаю все, что ты хочешь… Здесь, сейчас… На мне нет ни колготок, ни трусиков… Что у тебя под плащом?.. Я забыла тебя, я хочу посмотреть… – Линда шаг за шагом приближается к человеку в плаще.
Человек медленно вытягивает руку из кармана. Кисть белая, тонкая, изящная.
В ней зажат пистолет. Тупое рыло глушителя направлено Линде в грудь.
– Я немножко боюсь… Меня это возбуждает… Ты хочешь этим?.. Ну, пожалуйста, распахни плащ… Я хочу увидеть твое тело… Если не позволишь, я даже не буду касаться его…
Палец медленно ведет «собачку». Линда встречается с человеком взглядом.
Желание и изумление в ее глазах сменяются ужасом.
– Нет… Пожалуйста… Нет… Пистолет подпрыгнул в белой руке. Еще. Еще.
Линда медленно сползает по металлической стенке контейнера. Глаза ее открыты.
Она мертва.
Толстый Ли спокоен и величествен. Очки в металлической оправе, кажется, вросли в плоское лицо, всегда брезгливо опущенные уголки рта и тяжелая невозмутимость укрупненных
