– Да? А ты трупы штабелями кладешь по Божьему промыслу, что ли? Не дожидаясь писаного: «Мне отмщение, и Аз воздам»?
– Богу – Богово, кесарю – кесарево, а нам, смертным, уж как кривая вывезет.
– Не ерничай. И не умничай.
– Больше не буду. Умничай ты.
– Издеваешься?
– Нисколько. Очень хочется побыть счастливым. Хоть немного. Но у вас, барышень, есть одна несносная привычка…
– Да? Которая из?
– Тянуть кошку за хвост. Выстраивать к сути дела длиннющий поводок из предшествующих событий, сообщая притом все о чадах и домочадцах, домашних животных и вольнопасущихся любовниках, кофточках, портнихах, подругах, подругах подруг и мужьях знакомых. Мочи нет терпеть. Выкладывай самую суть. А уж потом валяй пояснения, комментарии и послесловия. А то измаюсь. Итак, книжка «Как стать счастливым». В чем твое ноу-хау?
– Вот! Ты сам подтверждаешь, насколько я права!
Вопросительно приподнимаю брови.
– Вам, мужикам, важен результат. Нам – процесс.
– Эка новость.
– Погоди. Раз уж решил слушать, так не перебивай! Возьмем семью: крайняя редкость, когда супруги сразу достигают сексуальной гармонии. А нет ее, пропадает и все остальное. Это факт.
– Нет, это больше, чем факт. Так оно и есть на самом деле.
– Опять иронизируешь?
– Ничуть. Просто, как человек светский, поддерживаю разговор. В нужном русле. С вежливым и заинтересованным вниманием.
– Слушай, вежливый и заинтересованный…
– Все. Молчу.
– Тут разные причины, разные комплексы работают, в том числе совсем детские, но суть в том, что если по первости все шероховатости в сексе скрадывает влюбленность, то потом…
Фрейда в юбке, вернее в халатике, я слушаю вполуха. Ничего особо мудреного в ее словах нет: человек существо ретроградное, замордованное воспитанием, долгой советской рутиной, длящейся уже почти пятнадцать лет полной непоняткой… Но со своими комплексами или идеалами расстающееся с мучительной неохотой: что есть личность «без комплексов»? Биоробот.
– Ты хоть понимаешь, что при неудачной сексуальной жизни у людей пропадает основная мотивация к любимому занятию – зарабатыванию денег?
– Разве?
– Да! Семьи распадаются, иных не возникает, остается лишь секс за деньги, может, и не с публичными девками, но согласись, «как много девушек хороших», мечтающих в наше супостатное времечко продать себя за приличное содержание: квартирка, обстановка, безбедность… У баб – еще хуже: самые умные сочетаются законным браком с представительными, экстерьерными альфонсами и содержат их, как мебель, как дорогих пуделей… И что в итоге? Всего лишь суррогаты – любви, взаимопонимания, душевной приязни…
– Лучше, чем ничего.
– Хуже! Хуже, чем должно быть. А понимаешь, почему происходит так? Предположим, семью создают люди с разными сексуальными пристрастиями, и за-висят они лишь частью от темперамента, больше – от того, когда, при каких условиях каждый из парт-неров испытал первое, может быть неосознанное, влечение. Знаешь, когда я впервые почувствовала это? Когда воспиталка, в детском саду еще, меня наказала: отобрала трусы и оставила стоять в спальне нагишом на полчаса. Мне было и стыдно, и… приятно. Вернее, это как в воду в первый раз головой, жутко, а сердечко бьется в предвкушении ласки… Вода ведь ласкает. Кстати, ты знаешь, многие девчонки бисексуальны, но не по патологическим вывертам психики или по распущенности, просто так они удовлетворяют присущую женщинам потребность в ласке… Вот так: женщин нужно ласкать. А мужики, озабоченные собственной потенцией и тщеславием, часто забывают об этом вовсе.
В-о-от. И выросла я, такая хорошая, с тайной травмой, как и многие, относясь к собственному телу как к чему-то запретному и постыдному, как к сладкому, но скверному, осуждаемому греху… Пока в одной компании пьяной ко мне не пристал тамошний заводила… Уволок меня в спальню, но не лез с руками, с хмельными ласками, а грозно и строго велел раздеваться… Я перепугалась, было жутко стыдно, как в детстве, но вместе со стыдом я испытала такое возбуждение, что… Короче, когда он взял меня, грубо, оргазм я испытала моментально, потом еще, еще… Я орала, как кошка, забыв обо всем на свете, мне было наплевать, что меня слышат по всей квартире, даже, наверное, соседи за стеной… У меня словно было моральное оправдание: заставили. И оттого, что это «оправдание» было, я расслабилась полностью, позволила себе быть самой собой… Самое приятное, что мазохистский комплекс не вошел в привычку, я стала получать удовольствие от секса вообще. Это не так уж мало.
Ольга закурила, резко выдохнула дым, даже не затянувшись как следует:
– Понимаешь, в чем дело? Зажатая сексуальная энергия блокирует все эмоции вообще, жизнь человеческая становится из цветной – серой, и люди волокут ее, как кляча собственный хвост, без радости, без озарений… Сегодня, завтра, всегда – одно и то же… Когда я до всего этого додумалась, то сказала себе: быть счастливой в одиночку нехорошо!
– А вывеску какую повесила?
– В смысле?
– Люди ретроградны, – хмыкнул я. – И для сексуального раскрепощения предпочитают специально отведенные для этого места.
– Прекрати, Олег! Я не содержательница борделя!
– Угу.
– Неужели ты не понимаешь, как важно людям, чтобы…
Договорить она не успела. За окном длинно просигналил автомобильный гудок.
Ольга встала, выглянула в окно:
– Не беспокойся. Какой-то джип. Видно, друзья хозяйки. Номера московские. Заметили вчера свет в окнах, решили навестить.
– А что, хозяйка тоже юная рукодельница и мастерица раскрепощения?
– Олег, – укоризненно произнесла Ольга, – твой цинизм…
– Это и не цинизм вовсе. Чем занята хозяйка по жизни?
– Да какая тебе разница?
Гудок просигналил снова – требовательно, но игриво: водитель выдал какую-то шлягерную мелодию.
– Пойду спущусь, – произнесла Ольга.
– Что-то они больно наглы для гостей.
– Видно, приняли на грудь, желают культурного общения.
Ольга запахнулась в хозяйкин халат, спустилась вниз. Я услышал, как она открыла дверь и вышла на крыльцо… И тут – короткая автоматная очередь рявкнула из полуоткрытой дверцы автомобиля. Я выхватил пистолет, бросился к окну. Выдала меня качнувшаяся занавеска. Новая очередь, в полрожка, развалила стекло, пули, рикошетя о решетку, неслись по комнате, выли, с чавканьем впивались в стропила потолка, щепили драгоценную немецкую мебель.
Если сейчас кто-нибудь из этих шустриков под прикрытием огня проберется в отворенную металлическую дверь, мне хана. Против пары автоматов я продержусь полминуты. Это не кино.
Но налетчики и не собирались атаковать дом. Джип взревел турбиной и покатил прочь. Я выждал минуту, выскочил на крыльцо. Палить из пистоля вслед удаляющемуся авто – полное ребячество. Мельком глянул на Ольгу, отвернулся: то, что было минуту назад живым, очаровательным существом, рассуждавшим о жизненном счастье и тяжкой девичьей доле, теперь… Автоматная очередь попала ей в грудь.
Думать было некогда. Я собрался в секунды. Уже через пять минут за рулем Ольгиной «бээмвухи»
