— Я? Я точно знаю, зачем я здесь. Я же старше. И могу на некоторые вопросы отвечать без прикрас. Я здесь, чтобы реабилитировать человечество.
— Перед кем?
— Перед самим человечеством. Да хотя бы реабилитировать даже перед мной, уже неплохо. Как сказано “И неважно, сколько народу о твоем добром деле знают, хоть бы и ты один. Ты ведь тоже из человечества”2.
— И каким образом? — Данила даже не знал, как правильно задать вопрос. — Не, даже не так. Сначала интересно даже узнать, а за что его реабилитировать?
— Тоже шесть? — спросил Николай, видя, что Данила подключился к следующему датчику.
— Чуть ниже, незначительно, — ответил Данила. — Воздух стоячий, так что нормально. Может процент градиента на длину коридора и будет, не больше. Потом выровняется.
— Что ты знаешь про крупных нелетающих птиц?
— Пингвинов, что ли?
— Вот-вот. Пингвинам просто повезло, их спас холод тех мест, где они обитали. Страусам — тоже, они хотя бы бегать умеют. А была некогда еще такая чудесная птица дронт. Большая, и летать не умела тоже, ей и не надо было. Жила себе мирно на необитаемом острове. Горя не знала, пока этот остров не стал обитаемым. Ну она, конечно, надо признаться, тупой птичкой была, выходила встречать моряков, разве что хлеб-соль им не выносила. И нет теперь птички. Ведь хоть бы на расплод оставили, гады. Перебили подчистую, жила она себе жила, может десятки тысяч лет жила, такая тупая и вкусная, а кирдык ей сделали лет за десять-двадцать. Разом. Мы же в этом плане как саранча, неуемные. Пока сами с голоду пухнуть не начинаем, все плодимся, сжираем все вокруг, и снова плодимся.
— Ну, так может за ними не следил никто, за моряками. Браконьеры и сейчас есть, но их хотя бы ловят.
— Ну да. Дай-ка я тебе тогда еще одну историю расскажу. Есть такие милые зверьки, бизоны зовут. Родственники наших зубров…
— Ну ладно! Они же живы здоровы.
— Ага. Маленький нюанс. В начале девятнадцатого века их было сорок миллионов. К концу того же века — менее одной тысячи. И что самое обидное — их ведь даже не сожрали. Знаешь почему их вырезали? Потому что устали за индейцами бегать. И тут пришла демократичным деятелям в голову прогрессивная мысль, из того же разряда, что и вшивые одеяла в качестве подарков аборигенам. Для индейцев ведь бизоны чуть ли не главной ценностью были. И еда, и одежда, и дом — все. Так вот они и решили таким образом закрыть проблему.
Николай помолчал и закончил:
— Успешно решили.
Данила закончил крепить последний датчик в коридоре и произнес:
— Здесь все, теперь по схеме в конце каждой комнаты. Так и что, как мы теперь за все эти грехи со времен Адама реабилитироваться будем? И зачем для этого так далеко лететь? Можно было бы и на Земле какого-нибудь страуса взрастить, потомство ему помочь вырастить, не дать пугнуть на голом бетоне…
— Очень просто. Мы притащим земную жизнь сюда. Люди думают, что получают новый ареал для обитания. Правительства — что снимают напряженность в обществе, ставят высокую и благородную цель, к которой многие будут стремиться. Корпорации, что заработают много денег. Но на самом то деле — терраформирование прежде всего будет означать, что мы притащим на эту планету кучу, тяжелую и большую кучу земной биомассы. Это и будет реабилитация.
— За бизонов? — уточнил Данила.
— И не только, — кивнул Николай. — Так что никакой мы не венец творения. Так… авангард в лучшем случае.
— Во что сажать будем? — перевел тему Данила. Не любил он таких разговоров. Не было у него настолько близких людей, с которыми он бы мог такие разговоры вести. Такие мысли он предпочитал думать про себя, и всегда чувствовал себя некомфортно, когда нечто подобное высказывал кто-то рядом. — Ни ящиков, ни горшков…
— Да, было бы интересно посмотреть, где бы мы здесь нашли дерево для ящиков. — Николай смотрел по сторонам, словно прикидывая, где и что разместить. — Будем, как на востоке — все делать прямо на полу. Великолепно получится. Сейчас киберы воду доносят, и пошлю их камни таскать. Разместим камни вдоль стен, стеночку сделаем полметра высотой, закрепим. Может, Василий какой раствор сумеет сделать, но можно и так. Потом в нишу засыпем почву. Почва плохая, но понемногу удобрим. Будет даже стильно.
— Расти-то будет в этом песке?
— Заодно и посмотрим. Думаю, плохо, но будет. В любом случае начну я здесь не с яблонь, так что накопим перегной. И ты же знаешь, ваши туалеты — моя собственность. Не мытьем, так катаньем, но почвенный слой мы здесь создадим. В этом масштабе — никаких проблем, лишь время нужно. Вот наверху — другой вопрос.
— Помочь чем?
Николай пожал плечами:
— Да пока не знаю. Для начала надо дождаться, когда здесь атмосфера нормализуется. А так — все банально. Начнем с хлореллы. Когда здесь Василий отопление подключать планирует?
Данила пожал плечами.
— Ладно, — решил Николай, — это и неважно. Начну с мхов, поэкспериментирую, проверю процент выживаемости. Влажность бы здесь повысить. Думаю, рядом с батареями прямо еще воду ставить. Ну, и поливать почаще. И все будет хорошо.
Пока они говорили, Данила закончил установку очередного датчика.
— Еще три комнаты, и один у бокового шлюза. — Сказал он.
— Отлично, — сказал Николай. — я пока киберов тогда настропалю на камни. Пусть ишачат.
— Грегу скажи, у него лучше получается их организовывать.
— Тоже верно, — согласился Николай. — Грег, на связи?
— Да. Чего? — тут же отозвался Григорий. — Проблемы?
— Нет, идем по расписанию, — ответил Николай и коротко обрисовал суть задачи.
Василий постарался. Все батареи на уровне оранжереи были подключены к обеду следующего дня. И сейчас он, с чувством исполненного долга, наслаждался пищей.
Их комната отдыха, она же кухня, она же столовая, была прекрасна. Даниле, во всяком случае, она очень нравилась. Он даже сделал с полсотни снимков, обработал их, сделав некоторые — черно-белыми, другие — панорамными, третьи — просто снимки с людьми, с его командой в этой комнате. Он собирался поснимать еще чуть-чуть, и отправить лучшие из них на Землю, разместить в своем блоге.
Пусть те, кто остался там, знакомые, приятели, знают, как живут первопроходцы.
Василий наслаждался тюбиком с чем-то мясным, сидя на пустом ящике из-под оборудования. Собственно, из таких ящиков и состояла вся их мебель. Ящики в качестве стола, ящики в качестве стульев. Ящики в качестве подставки под посуду. Посудой были тюбики. Еще у них был холодильник — тоже ящик, но у него еще была дверца. Его легко было отличить от остальных — это единственный ящик, который был сейчас подсоединен к сети. Без розеток, просто присоединены и заизолированы три провода.
Грег был строг насчет традиций. Он считал, что их надо закладывать с первого дня. Поэтому они обедали, по возможности, вместе и в одно и тоже время. Пусть и двадцать минут, не больше, но вместе.
— Ну как вам температура? — добродушно спросил Василий, выдавливая из тюбика еще пасты и делая вид, что тщательно ее пережевывает. — Комфортно.
— Да, — первой отозвалась Лиза. — Но стены еще холодные, не прогрелись. Иногда веет холодом.
— Ну, это ты уж совсем. — Василий посмотрел, осталось ли что-нибудь в тюбике, и решил выжать из него еще чуть-чуть. Закинул ногу на соседний ящик-стул, но наткнувшись на укоризненный взгляд Грега,
