Время шло. А они продолжали лишь обмениваться письмами. И если он находился в ситуации отсутствия любых альтернатив, то она — нет. И каждый раз, когда Данила об этом задумывался, ему становилось плохо.
Левый экран определял стоимость фьючерсов на их территории почти в десять тысяч за квадрат. И сейчас у них были готовы выкупить почти двадцать тысяч километров. В этом плане компания почти догнала NASA, наверное, потому, что почти все на рынке понимали, что правительственная организация все равно не будет ввязываться в прямую продажу территорий. Не сейчас и не так.
Другими словами, ITSK прямо сейчас могла привлечь около двухсот миллионов, и решить все свои проблемы с оборотным капиталом одним махом.
Данила начинал думать, что это не самый плохой ход, и тут же пытался понять, насколько его личный интерес влияет на его мнение.
Правый экран сообщал, что значимое влияние “аэробной пружины” начнется тогда, когда процесс станет необратим. Это успокаивало Данилу, но раздражало многих, потому что они разумно предполагали, что это отберет у них часть денег.
Тихо и мерно попискивала приставка, готовя новых “садовников” для Николая.
Василий уехал с Николаем. Формально считалось, что контролировать процесс воспроизводства хлореллы в крытом озере-инкубаторе. На самом деле все знали, что они уехали ловить рыбу. Эту информацию не поднимали даже на Землю, в компанию. Василию было очень стыдно, что “он тратит драгоценное время на развлечения”, но поделать он ничего не мог. Увлечение, ради которого он оказался готов поступиться кучей других привилегий, работать сверхурочно, лично (хотя он этого и не любил) готовит пойманную рыбу.
Рыбы в озере было полно, и ловить ее в общем-то, никто не запрещал. Хотя проще было бы протралить озеро за час и собрать себе урожай на месяц, а не сидеть с удочкой, чтобы за тоже время наловить едва на один ужин.
А еще Николай, регулярно проверяющий состояние воды и ее температуру, обещал вскоре запустить в озеро хищников. Мальки уже резвились в резервуарах базы.
Все понимали, что тогда Василий окажется окончательно потерян для общества. Рыбалка со спиннингом — особая рыбалка.
В открытых водоемах рыба пока не выживала. Что хоть как-то ограничивало увлечение Василия хотя бы одним-единственным местом. А это позволяло ему иногда возвращаться к действительности, к делам, к работе.
Леонид таскал киберов по злополучному склону, заставляя их отрывать обводные каналы, укреплять слабые места камнями, заливать вертикальные столбы из цементирующего раствора, которые должны были сдержать потенциальный оползень.
Не самая срочная работа, но в воскресенье “по земле”, да после того, как на общем совете решено было больше не увеличивать количество теплиц, вполне позволительная.
Его возня на склоне постоянно транслировалась на большой экран, на стену. Грег не любил, когда кто-нибудь работал на поверхности без наблюдения, да еще и в одиночку. Полдюжины киберов не в счет.
Но, так или иначе, внизу, в жилом секторе, в их столовой, они оставались втроем. Вчетвером, если учитывать малыша.
Лиза осталась внизу, потому что ей позволяли поднимать ребенка наверх только на очень ограниченное время, и в солнечные дни, чтобы использовать это время по максимуму. Грег, за последние годы давший немало послаблений в области безопасности, как только дело касалось ребенка — становился таким, словно только что прилетел на Марс. Это именно он заставил Василия соорудить самодельный герметичный бокс. Для того, чтобы можно было транспортировать ребенка в случае “экстренной необходимости”. Он же включил в последний груз с Земли еще три таких бокса — уже проверенных, оттестированных, напичканных электроникой и другими прибамбасами. Три, потому что первый можно было использовать сейчас, второй — когда мальчику исполнится два года, и третий — от четырех-пяти лет.
Грег остался внизу, потому что не хотел оставлять одну Лизу.
Данила остался, потому что ему было неудобно наслаждаться креслом в сапфировой башне, когда остальные прозябают в подземельях.
Лиза покачивала спящего в люльке малыша, сводя последние данные по изменениям температур. Данила пытался выжать максимум из приставки, создать нанита, способного выжить в пресных северных морях больше пяти недель. Пока пять недель были рекордом.
Грег читал почту с Земли.
Они увидели входящий запрос почти одновременно. Но лицо звонящего первым узнал Грег.
— Боги! Сами боги спускаются, чтобы поговорить с нами! — восторженно прошептал он. При этом он замер, не принимая звонок. Просто забыв о том, что его надо принять.
— Кто это? — недоуменно спросила Лиза, которой фотография ничего не сказала.
— Это тот, кто обеспечил нас магнитным полем. А теперь обеспечивает еще и кучей, целой тысячью мелочей, — усмехнулся Данила, протянул руку вперед и принял звонок за Грега.
— Чем… — Грег откашлялся. — Извините. Здравствуйте. Как мы сумели привлечь ваше внимание?
Собеседник на том конце линии, чувствовалось, засмущался еще больше Грега:
— Я Михась, — невпопад сказал он. — Возвращаюсь вот, с пояса. Груз очередной тараню. Вот.
Это мало что объясняло. Слухи ходили, что Михась, вбросив деньги в “Тысячу мелочей”, продолжал спокойно себе разведку в поясе, таскался туда-сюда, сменив уже не первый корабль. В это мало кто верил, но, похоже, это все-таки оказывалось правдой.
Но — никак не подводило к причинам звонка.
Грег оказался образцом тактичности — он молчал. Чувствовалось, что сказать он хочет много чего, но он молчал. Лиза лишь убавила звук, чтобы не разбудить малыша. Данила спокойно ждал, когда им расскажут о цели звонка.
— Ну и вот. Возвращаюсь. А тут медблок мой, — Михась неопределенно махнул рукой куда-то себе за спину, — верещит в последнее время все чаще. Просит, так сказать, остепениться. Одна болячка, другая… знаете, давно летаю. Похоже, хватит уже.
— И… — Грег все же набрался храбрости, чтобы задать вопрос, — и чем мы можем Вам помочь? Вы только скажите, все, что в наших силах.
— Я к вам обратился, потому что вы вроде как свои. — Михась обернулся, словно ища поддержки у корабля. — У меня и деньги есть, вы же понимаете. Хочу домик у берега. И чтобы места было много. Люблю я знаете, чтобы тихо так, безлюдно. Так же, как на корабле. Только пора на твердую почву. И на Землю не хочу. Поздно уже, да и тяжеловато мне там будет. В прямом и переносном… Так вот, вы мне участок не продадите? Большой такой, чтобы соседей не слышно было, пусть хоть из пушек палят.
— Конечно! — воскликнул Грег. — Выбирайте! Мы не то, что продадим — мы вам его подарим. Не тот случай, чтобы брать деньги! Это будет честью для нас. Только вот проблемы с береговой линией, Вы знаете. Она же пока еще непонятно где будет. Если только кратер? Вместе с озером внутри, так сказать. А там и домик, и окуньки.
— И хрюшку-другую, — мечтательно, хоть и чуть насмешливо подсказал Михась. — И, если бог даст, может и пчелиную матку сумею выходить, в улье поселить.
Грег кивнул, слегка неуверенно, не понимая, шутит шахтер или нет:
— Только с этим чуть подождать придется, — сказал он. — Пока мы тут еще с воздухом… это… не до конца разобрались.
— Хочу все же у моря. — Сказал Михась. — И хочу заплатить. Давайте — я у вас беру кусок и плачу вам пять миллионов. Поверьте, мне это не составит труда, куда мне вообще деньги девать? Я тут посовещался с разными аналитиками, и местечко одно подобрал. Оно на берегу будет — рано или поздно. Там крутой перепад высот, и кратер. Если я возьму с запасом, то берег точно на моем участке окажется. Пусть и не сейчас, через десять лет, через пятьдесят. Может, и доживу, медицина сейчас о-го-го. А пока —
