священную дикую природу. Однажды он ожил и выплеснул в долину раскаленные потоки лавы. Они смели все на своем пути, показав человеку, сколь недолговечны результаты его трудов перед лицом разбушевавшейся стихии. Дюваль смотрел вниз, на поля, и удивлялся, как одно единственное поколение крестьян могло обработать столько земли. Но они добились этого, завоевав для себя славу — большую, чем все предшествующие поколения.
Он отвлекся от своих мыслей. Теперь восхождение не казалось ему подвигом, хотя и потребовало максимального напряжения сил. Плодородную, поросшую лесом землю на подножье постепенно сменила скалистая поверхность. Деревья, попадавшиеся все реже и реже, стали искривленными и сухими. Сплошной каменной стеной над ними возвышался вулкан, фантастически красиво раскрашенный в золотой и пурпурный цвета. Несмотря на жгучее солнце, склон был покрыт шероховатой ледниковой коркой, из-под которой торчали крупные камни. Дюваль увидел удобный скалистый гребень, по которому они могли вскарабкаться к кратеру.
Хорс оглянулся и вытер пот с лица, посмотрев назад, в долину. Он был рад возможности поговорить на родном языке.
— Черт, не так-то просто, оказывается, на него взобраться. Стрелок, как ты думаешь, сколько мы прошли?
— Пятнадцать или шестнадцать тысяч футов.
— А сколько еще идти?
— Я думаю, столько же.
Хорс скептически посмотрел на Дюваля.
Изотопист был мускулист и костляв, со впалыми щеками. Жизнь сплела на его желтоватом лице паутину глубоких морщин, отчего он казался мрачным и неприступным.
— Это не так-то просто, как казалось снизу.
— Обман зрения, как говорят в горах, — ответил Стрейкер, испытывая раздражение к Хорсу.
Дюваль видел, что его спутник сильно изменился за последний год. Пребывание на Садо превратило спокойного, уверенного в себе человека в угрюмое, подозрительное и нервное существо.
В первый раз за все время восхождения они оказались далеко от самураев, так что те не могли их услышать.
— Боже мой, Хорс! За что ты на меня разозлился?
— Мне не нравится, что ты потащил меня на эту проклятую гору, — грубо ответил он.
— Почему?
Хорс ткнул указательным пальцем в сторону долины.
— Я искал там счастья и надеялся сбежать. Но вмешался ты, черт бы тебя побрал. Теперь все рухнуло. Я оказался паршивым кастрированным бычком, который живет всю зиму и умирает весной.
— Тихо!
Впереди них по склону карабкались три самурая под предводительством Кацуми. Едкая сернистая пыль поднималась над ними и медленно оседала на камни. Время от времени они останавливались, чтобы отдышаться, а затем продолжали трудное восхождение. Дюваль вспомнил, что ни один жрец Синто не пожелал показать им тропинку. Жрецы перепугались, когда Кацуми попытался приказать им, но все-таки не согласились.
— Почему, черт бы тебя побрал, мы не поднялись на этот долбаный вулкан на вертолете? — спросил Хорс.
— Я же сказал тебе, что для них это священная и неприступная гора. Жрецы разрешили восхождение только после того, как Кэни-сан сказал им, что мы хотим совершить паломничество. Поэтому мы не можем использовать никакой техники.
— Довольно типично для этих ублюдков!
Позади американцев карабкались Кэни и Мити. За ними следовало пятьдесят человек, которые вели ослов, груженных пустыми мешками. Кэни решил вместе со всеми совершить восхождение на огненную гору, которая, как утверждали по традиции, «наблюдала» за его поместьем и хранила его от беды. Он сказал о своих намерениях Кацуми, и тот не посмел перечить отцу. Мити настояла на том, чтобы и ее тоже взяли. Брат только молча пожал плечами. Дюваль все время наблюдал за ней, хмуро ожидая, когда она споткнется, но Мити не подавала никаких признаков усталости. Стрейкер вновь повернулся к Хорсу.
— Теперь расскажи мне, что ты слышал.
— Не сейчас.
Неожиданно к ним присоединился Яо Вэньюань.
— Трудно дышать… Воздух становится все хуже и хуже. Здесь мало кислорода.
— Да. У меня болит голова, — ответил Дюваль, быстро переходя на японский.
Он с восхищением взглянул на фантастический ландшафт под облаками.
— Что, если кислород вообще исчезнет? — забеспокоился Яо.
— Кэни-сан начал уставать.
— Ватару-сан говорил мне, что мы не первые, кто поднимается по этой тропинке. Она трудная, но по ней можно добраться до вершины. Почему вы не срезали посох для Кэни, когда мы проходили мимо деревьев?
— Это не сделает склоны менее крутыми.
Дюваль молча похлопал своего спутника по плечу. Он знал, что все помыслы Яо сосредоточены на лаборатории. Китаец без конца выяснял у Дюваля детали. Каким должен быть радиус прицела? Сколько серебра понадобится для замедлителя? Достаточно ли только химического замедления? Дюваль успокоил его, размышляя про себя, что из их разговора понял Хорс.
Стрейкер испытывал стыд перед товарищем за свой тайный сговор с даймё. Но он по-прежнему пытался сложить в уме обрывки сведений, которые слышал об Уюку.
Джон скитался по Зоне. Он захватил несколько дюжин маленьких торговых кораблей с рудой, приказав им отключить двигатели. Он отобрал у них все сколько-нибудь ценное и устроил «праздничный салют» с помощью сверхоружия, подорвав несколько кораблей. Он никогда не скрывал своего имени, наоборот, он стремился к известности. Джон всегда исчезал с орбиты так же внезапно, как и появлялся.
Когда Яо отстал, Дюваль возобновил прерванный разговор с Хорсом.
— Он попытался выкупить нас, Стрелок. Уюку попытался сделать это в Ниигате. Представляешь себе? Другие забыли про нас, а он — нет! Я знал, что он вернется. Я верил в это!
— Это правда? — разволновался Дюваль.
— Да! От Гуама до Ламбока японцы предостерегают друг друга: «Берегись Черного Дракона!» — вот как они называют нашего капитана Джона!
— Тебе не добраться до него.
— Я хочу попробовать.
— Сумасшедший, неужели ты надеешься с ним встретиться? Если ты сбежишь, тебя наверняка схватят!
— Нет! Я хочу домой. У меня есть план…
— Сделай Садо своим домом.
— Пропади ты пропадом, Стрелок! — зашипел Хорс.
— Я хочу домой и доберусь до дома, чего бы мне это ни стоило! Мне здесь все осточертело. Все! Я хочу зарабатывать деньги там, где смогу потратить их в свое удовольствие. Пропади ты пропадом, ты мне все испортил!
Дюваль на мгновение плотно сжал губы, а потом вытащил из складок кимоно маленький черный инструмент.
— Хорс! У меня есть для тебя работа.
Тот сплюнул и нехотя взял инструмент.
— Иди ты к чертовой матери! Лучше выведи меня отсюда. Я ведь сказал тебе, что у меня есть план!
— О чем ты говоришь?
— Послушай, — продолжал Хорс, не ответив на вопрос Дюваля, — у меня дома четверо детей. Что ты на это скажешь?
