столицу. Так что, вообще-то, мы были готовы.
— Понятно.
— Всем было известно, что нас отправят встречать вас, как только вы ступите на землю Осуми — ведь сыну повелителя квадранта Кюсю и свита полагается соответствующая, не так ли? Особенно, когда он везет с собой эту удивительную амигдалу.
При последних словах внимательно наблюдающего за ним огромного воина у Синго кровь застыла в жилах. Да защитят меня боги, подумал он. Воистину, я оказался в пасти тигра. Хайго Годзаэмон — невероятно опасный человек, заводится с пол-оборота. Много ли ему известно? Подкупил ли его Садамаса? Я и не могу ничего сказать ему об амигдале… и в то же время не могу прямо заявить, что ничего не знаю о ней. Как же быть?
— Ведь амигдала у вас, мой господин, не так ли?
Ледяной ужас заполнил низ живота Хидеки Синго, но усилием воли самурай заставил себя оставаться бесстрастным. Он заметил, что американец с возмущением смотрит на лежащее в двадцати шагах от них безголовое, сплошь покрытое мухами тело. Да, вот почему был забит до смерти гонец, понял Синго. Чтобы вытянуть из него правду о том, что на самом деле случилось с амигдалой. Значит, Хайго Годзаэмон знает. О, клянусь огненными вихрями Дзигоку, он все знает!
— Что ты сказал?
— Господин, я говорю, амигдала вероятно все еще у вас.
— К сожалению, мы попали в араси. И араси, скорее всего, породил тайфун. Когда мы попытались приземлиться, ветер перевернул нас, разбил шаттл и мы чуть не погибли.
— Да, господин, гонец рассказал нам об этом. — Хатамото пристально взглянул на Синго. Голос его стал почти заискивающим: — Вы должно быть, очень беспокоились. Представляю, каково оказаться здесь без всякой защиты и с такой драгоценностью на руках. Но больше вам волноваться не о чем. Ни одна живая душа не знает, что вы здесь, господин. Никто, кроме меня, Хайго Годзаэмона.
Смех хатамото был похож на хохот злого ками.
— Ты ведь пробыл с моим отцом много лет, — заметил Синго, отчаянно пытаясь перехватить инициативу.
— Да, господин, много-много лет. Я прибыл в Кюсю с армиями барона Харуми. Я еще помню штурм Хайнани и как мы разгромили армии вдовствующей императрицы, нагнав страху на ее флот. Мы тогда обвешали наши корабли высокопоставленными каньскими заложниками. А потом показали китайскому отребью, что настоящим воинам чужда их слащавая жалость.
Когда нам в руки попадали конфуцианские жрецы, мы обычно вспарывали им животы, а затем сажали за стол вместе с нами, чтобы они видели, как рис вываливается у них из брюха. Невероятно, сколько они ухитрялись сожрать! Потом, конечно, мы все равно убивали их — за трусость. Да, Хайнань мы прочесали очень тщательно. Помнится, один богатый человек сам перебил всех своих женщин, чтобы они не достались нашим солдатам, а когда понял, что мы случайно обошли его дом стороной, выскочил на улицу и покончил с собой. Ха!
Да уж, крови тогда мы напустили — море. У наших солдат был настоящий праздник. Сами знаете, на какие шалости пускается человек, занятый делом вдали от дома и семьи. «Ути ни ича хина-гаи, сото э деча така-гаи», как говорится в одной пословице-котовадза. «В семье — голубок, в людях — ястребок!» — Улыбка устрашающе искривила рассеченную шрамом щеку Хайго Годзаэмона. — Под началом барона Харуми служить было одно удовольствие. Добычи всегда полно, развлечений хоть отбавляй. Во время осады одной из планет мы прикончили сорок миллионов жителей. В живых осталось девять тысяч четыреста двенадцать человек, и барон Харуми приказал всех их ослепить. Мне было велено подносить их глаза к палатке барона на серебряных подносах, и сёгун всю ночь просидел, подсчитывая их кончиком своего танто. А мне сказал, что если недосчитается хоть одного глаза, то я расстанусь со своим собственным.
— Так, значит, тогда ты и потерял глаз? — вежливо спросил Синго.
Хайго Годзаэмон снова расхохотался.
— Нет, господин! Уж поверьте, я сразу позаботился о том, чтобы глаз оказалось больше — намного больше, — чем он думал. Ах, барон Харуми был, конечно, мужчина из мужчин! Великий полководец. С ним человек всегда знал чего он стоит. И, в отличие от некоторых нынешних людей, барон знал, какой рукой подтирать задницу.
— Хай, — быстро сказал Синго, заметив, что резкие нотки в голосе хатамото становятся все явственнее. Он почувствовал, что под хаори по спине струится пот, а в горле пересохло. Необходимо прямо здесь и сейчас назначить награду. — Ты молодец, что сумел добраться сюда первым. Я на это и рассчитывал. А тебе ведь известно, что в моих правилах достойно награждать за верность. Когда вернемся в Мияконодзё, не забудь напомнить, чтобы я наградил тебя. Причем очень щедро.
Глаза хатамото оставались мертвыми. Он молчал. Рука нажала на эфес дайто так, что изогнутый клинок оттопыривался сзади, точно обезьяний хвост.
— А сейчас возьми вот это. Просто так, пока небольшой сувенир, — неестественно громко сказал Синго, запустил руку под хаори, нащупал висящий на груди кулон — черную жемчужину, оправленную в ауриум, расстегнул замочек, снял кулон и протянул его Хайго Годзаэмону. Хайко подарок взял, равнодушно взглянул на него, поклонился и вернул хозяину.
Синго не успел среагировать, и кулон упал на землю. Ни тот, ни другой не шевелились.
— Господин, это очень великодушно с вашей стороны. Пусть нидзюхати бусю — боги двадцати восьми созвездий — хранят вас до конца ваших дней. Но у меня есть идея получше: почему бы вам не наградить меня по заслугам прямо сейчас?
Синго попытался взять себя в руки и взглянуть наемнику прямо в глаза, но, собравшись было ответить, краешком глаза заметил темную фигуру, которая медленно приближалась к ним, пробираясь между простертыми на земле крестьянами. Хидеки вымученно улыбнулся.
— Ясуко-сан!
Она подходила медленно, почти раболепно, крошечными шажками; когда наконец жена самурая остановилась, хатамото взглянул на нее с холодной вежливостью.
— Ты, конечно же, узнаешь мою супругу, Ясуко-сан?
Неожиданная помеха на мгновение сбила гиганта с толку.
— Я… Сибараку десу не? — отрывисто произнес он, склоняя голову. «Давно мы с вами не встречались, не правда ли?» — Надеюсь вы здоровы. А мы с вашим супругом тут кое-что…
— Благодарю вас, достопочтенный господин начальник личной стражи, я здорова, — властно ответила она. — Надеюсь, как только мой муж отдаст приказ, вы будете готовы отправиться в обратный путь?
Хатамото отступил на шаг.
— Господину известно, что стоит ему лишь сказать слово, и я повинуюсь.
— Рада слышать, достопочтенный начальник стражи, потому что супруг намерен возложить на вас дополнительные обязанности.
— Какие дополнительные обязанности? Госпожа, я что-то не понимаю…
— Видите того человека с двумя бластерами? — спросила она, указывая на Хайдена Стрейкера.
Хатамото медленно повернул голову направо.
— Гайдзина?
— Именно.
— И в чем дело?
— Как вам наверняка уже сообщил мой супруг, это очень могущественный человек. Он является обладателем необыкновенно крупной амигдалы. Разумеется, до тех пор, пока не доберется до Мияконодзё, где собирается преподнести ее в дар моему глубокочтимому свекру, лорду Хидеки, поскольку кристалл является его собственностью. И я уверена, что если амигдала не прибудет в столицу в целости и сохранности, он возложит вину за это исключительно на вас.
Неопределенность слов женщины озадачила хатамото. Кто возложит на меня вину? — с раздражением размышлял он. Хидеки Рюдзи-сан? Так я его не боюсь. Или «он» — это чужеземец? Кстати, кто он такой? Почему он наделен властью?
Гигант с любопытством глянул на бластеры.
— Гайдзину придется быть очень осторожным с камнем, госпожа, — опомнившись, наконец сказал
