исключительные торговые права. Вам придется употребить все свое влияние и связи, чтобы добиться для моих кораблей разрешения беспрепятственно входить в любые нексусы Американо с полными трюмами.
— Нет, Стрейкер. Монопольные права принадлежат МеТраКору, и вам это отлично известно. Только Акт Конгресса…
— Да, верно, монополия на торговлю с Американо. А если я нашел лазейку? Вы согласны использовать влияние своей семьи на Совет Директоров, чтобы решить вопрос в мою пользу?
— Что за лазейка?
— Я хочу получить разрешение возить товары из Ямато в Европу через Американо.
— Вы собираетесь переправлять товары из Ямато в Европу?
— Ну!
— Напрямик?
— Само собой. Только без всяких транзитных пошлин. С опломбированными трюмами и без промежуточной выгрузки — ни на Либерти, ни на любой другой американской планете. Причем разрешение я хотел бы получить бессрочное. И если МеТраКор желает сохранить Осуми в качестве американского анклава, вы добьетесь для меня такого разрешения.
Последовал яростный спор, но, когда Эллис пригрозил, что вообще откажется от своего предложения, у Контролера не осталось никакого выхода, кроме как согласиться. Удалось ей и убедить членов Совета. К столице самураев Мияконодзё двинулся скоростной корабль, на котором отправился посланный Рюдзи-самой его младший сын Синго. Посланнику поручалось проследить за тем, что амигдала в целости и сохранности доставлена на борт и переправлена на Осуми.
В Кагосиме им пришлось задержаться чуть дольше, чем они рассчитывали. И там до них дошли вести о начале войны между Американо и Санаду: в Кюсю отправилась мощная китайская эскадра, а у американцев за пределами плоскости Нулевого Градуса находилось всего лишь пять дряхлых кораблей под командованием коммодора Вейля. В последний раз эти корабли видели в районе Скутума — достаточно далеко, на американской стороне Зоны.
Впереди, на каньских кораблях замигали сигналы. Хайден Стрейкер взглянул на носовые мониторы, затем перевел взгляд на отца, но тот хранил молчание. Вражеский флот видел, как мы сначала легли на один курс, а затем на другой. И китайцы наверняка атакуют нас, едва мы окажемся в пределах досягаемости, думал Хайден, в душе кляня отца за его невозмутимость. Сейчас Стрейкер-старший не доверял никому. И меньше всего китайцам. Называл их так же, как японцы — каньцами. Людей — каньцами, а Китайский Сектор — Санаду. То было древнее название, возродившееся из небытия через сто лет.
— Желтый четыре-четыре-четыре!
Дрогнули завитки седоватых волос на висках Эллиса Стрейкера, дрогнула старая фуражка астрогатора, когда он проорал этот приказ. Его гладко выбритые скулы были бледны и напряжены так, что казались вырезанными из кости. Украшающие лицо многочисленные шрамы он носил с гордостью, как церемониальный мундир: они свидетельствовали о его заслугах и напоминали о славном прошлом. Эллис бросил недобрый взгляд на край диска планеты и мрачно улыбнулся.
— Ну уж нет, господа! Пока я на борту, от каньцев нам драпать не пристало! Рыжий, а ну-ка включи опознавательные знаки Стрейкера!
Хайден в отчаянии посмотрел на отца.
— Мы же находимся в состоянии войны. Войны! По нам тут же откроют огонь!
— Неужели тебя беспокоит такое пустое словечко как «война», сынок? — Эллис Стрейкер брезгливо поджал губы. — Тут оно ровным счетом ничего не значит. Воевали в здешних краях всегда, и всегда будут воевать. Война вообще штука вечная, потому что так устроен человек, потому что мы воинственны и все время сбиваемся в группы, которым обязательно хочется то же, что и другим группам. Разница только в том, что каньцы — никудышные вояки. Поэтому-то, когда американцы встречаются с ними лицом к лицу, всегда побеждаем мы. Разве ты не знаешь, что стоит повернуться к трусу спиной, как он тут же набирается храбрости? И уж коли мы повернулись спиной, то нам точно кишки выпустят.
— Допустим, допустим, однако не собираешься же ты сражаться с целой китайской боевой эск…
— Я всего лишь собираюсь исполнить свой долг и приземлиться на Осуми раньше них!
— Но ведь они расстреляют нас, когда мы будем входить в атмосферу. Нам придется пройти сквозь их строй!
— Ха! Если кому-нибудь из них взбредет в голову постреляться с нами — всегда пожалуйста! Дуэль так дуэль, в любое время, в любом месте, независимо от того, война между нами или нет.
Китель Эллиса сиял, а вокруг корпуса «Шанса» появились пурпурно-белые сполохи вавиловско- черенковского свечения, заливающие мостик призрачным светом. В отблесках огней Святого Эльма Эллис казался особенно громадным и грозным.
Хайден Стрейкер с трудом разжал кулаки, попытался успокоиться и рассуждать здраво.
— Лично я собирался на некоторое время уйти подальше от планеты, чтобы выиграть немного времени, — наконец сказал он. — Ты только посмотри на китайский флагман, ведь он…
— Хватит болтать. Ты слишком много думаешь о каньских орудиях и напрочь забываешь о состоянии индекса.
— Это чудовище, стоит нам оказаться в пределах ста миль от него, разнесет нас на куски. У них наверняка не меньше ста излучателей!
Эллис снова рассмеялся.
— Ха! У них на борту ровно семьдесят два орудия. Шестидесятипятикиловольтные термоизлучатели шанхайского производства. И стрелять по нам они не будут.
Хайден был немало удивлен. Откуда отец может знать такие подробности? Тем не менее, он их знал, и это заслуживало уважения.
— Ладно, пускай семьдесят два. Какая разница? А у нас-то все равно вполовину меньше! И как только мы окажемся в радиусе их действия, китайцы…
— Желтый четыре-восемь-ноль!
Боуэн проревел в переговорное устройство команду рулевому.
Пока «Шанс» переходил на новую орбиту, Эллис Стрейкер не отрывался от экрана монитора глубокого сканирования. Наконец он отрывисто сообщил:
— Так я и думал. Войска.
— Войска?
— Ну да! Для штурма Каноя-Сити. Я и раньше готов был поспорить хоть на пять тысяч кредитов, что вон тот здоровенный сарай — это «Пай Ху», «Западный Дворец», флагман адмирала Гу Цуна прямиком с Центавра, а остальные корабли принадлежат чему-то вроде китайского эквивалента МеТраКора. Ничуть не удивлюсь, если узнаю, что Гу Цун насобирал их по всем космодромам Санаду, причем, вопреки желанию капитанов. Этот разбойник — отчаянный парень. Он по-настоящему верен Вдове, и я о нем знаю достаточно много, чтобы понимать, с каким удовольствием он пакостит нам. — Эллис помолчал, продолжая наблюдать за противником, то и дело облизывая губы и прикидывая степень опасности. Затем его властный взгляд снова упал на сына. — А ты, небось, думал, что в Кагосиме я накачивался пятизвездочным виски с ублюдками-корейцами, которые вообще никогда не просыхают, просто для того, чтобы порадовать собственную печень? Нет, сынок, я занимался самообразованием.
— Так это там тебе рассказали про Гу Цуна?
— В Кагосиме полно тех, кто желает мне самого худого пси, но есть и люди, которые мне кое-чем обязаны. — На лице его снова появилась злорадная усмешка. — Говорил же я тебе: скоро ты получишь боевое крещение! Ну? Ты готов?
— Ты никогда не говорил…
Хайден чувствовал, как взгляд отца пронизывает его насквозь, выворачивает душу, вытаскивает на свет божий его робость. Наэлектризованный воздух казался необычайно плотным и был сильно насыщен озоном. Компенсаторы шумели, как кровь в ушах тяжело больного человека. Он кожей ощущал, как падает индекс, подавляя всех находящихся на борту. Атмосфера становилась невыносимой.
— Так как? Готов или нет?
— Ты ничего мне не говорил. Абсолютно ничего!
— Ладно, назовем это испытанием. У тебя полное брюхо контрабанды — в нее вложены деньги, которые
