А затем черная завеса легла на его сознание. Он увидел смутный белый овал, который постепенно становился отчетливее и наконец превратился в лицо Ликона, который, склонившись, подносил к его губам наполненный до краев кубок.
— Пей! — торопил он. — Пей, сколько сможешь!
Элак повиновался, но после нескольких глотков оттолкнул кубок. Пошатываясь, поднялся он на ноги.
Они находились на перевале Врат. Вокруг отдыхали солдаты Цирены, тут и там виднелись раскрашенные голубой краской воины Аменалка. На земле во множестве лежали трупы, в небе уже кружили стервятники.
Далан стоял рядом и задумчиво смотрел на него.
— Только одна вещь могла спасти тебя в крепости Каркоры, — сказал он. — Только одна…
— И она была мне дана, — угрюмо ответил Элак. — Каркоры нет.
Жестокая улыбка исказила узкие губы друида.
— Да погибнут так все враги Мидера, — прошептал он.
— Мы победили, Элак, — вмешался Ликон. — Армия Кириата бежала, когда ты убил Сефера. Боги, ну и жажда же у меня!
Элак не ответил. Его хищное лицо было угрюмо, глаза смотрели печально. Он не замечал знамен с драконом, развевающихся на ветру, не вспоминал о драконьем троне Цирены. Он вспоминал тихий голос, с тоской говорящий о полях и огнях земли, узкую нечеловеческую ладонь, показавшуюся из-за занавеса… морскую колдунью, которая погибла, чтобы спасти мир, не бывший ее миром.
Тень ушла из Атлантиды; Золотой Дракон по-прежнему владел Циреной под дланью великого Мидера. А в затопленном городе тени будут вечно плакать о дочери Посейдона.
Маска Цирцеи
1. ЗАЧАРОВАННЫЕ МОРЯ
Тэлбот раскурил трубку и глянул через костер в лицо мужчины, который медленно и тихо произносил слова, слагавшиеся в строфы самой удивительной истории, какую он когда-либо слышал.
На лице Джея Сиварда плясали огненные блики, и оно вполне могло сойти за жестяную маску, посеребренную лучами луны. Они находились далеко от человеческих поселений, и в более прозаичном окружении рассказ Джея Сиварда звучал бы абсолютно фантастично, но здесь и сейчас он казался вполне правдивым…
Весь день Джей Сивард нервничал. Тэлбот, который знал его всего неделю, по мере течения времени все больше утверждался в мнении, что его товарища преследует некая идея. Он производил впечатление человека, который чего-то ждет, что-то высматривает. Независимо от того, что делал, он постоянно поворачивал голову в сторону океана, чтобы лучше слышать его звуки, доносившиеся от подножия обрыва, поросшего соснами. Он словно ждал оттуда чего-то, кроме плеска волн.
Однако лишь час назад, когца они сели у костра, он заговорил об этом.
— Это все так неправдоподобно, — произнес он вдруг, оглядывая поляну, залитую лунным сиянием. — Мне кажется, что я вернулся во времени на год. Знаете, я уже бывал здесь… в прошлом году. Я был очень болен. Тощато все и произошло… — Он умолк, но ясно было, что мысли его свернули на знакомую тропу воспоминаний.
— В этих местах человек быстро выздоравливает, — заметил Тэлбот. Он выражался осторожно, опасаясь нарушить настроение Сиварда. Его весьма интересовал этот человек и он хотел услышать историю, которая явно была на подходе.
Сивард рассмеялся.
— Мой разум был болен: я просто не мог быть вдали от океана.
Он чуть повернул голову, и ноздри его раздулись, словно собирался втянуть в легкие запах соленого ветерка, шумевшего между деревьями. Вместе с ним послышался вдруг тихий плеск волн о берег, и Сивард нервно вздрогнул.
— Я тонул, — просто сказал он. — Тонул в незнакомом океане, омывающем… чужие берега. Вы не против, если я расскажу? Думаю, таким образом все припомнится гораздо лучше… а я хочу вспомнить. Сегодня ночью — я этого не понимаю, но это так, — сегодня ночью что-то случится. Не спрашивайте меня, что, вы все равно не поверите, если я расскажу. Нет, я не сумасшедший и никогда не был им. Я знаю… — Он умолк и рассмеялся, немного смущенно.
— Говорите, — сказал Тэлбот, затянувшись дымом из трубки. — Я не прочь послушать, что бы то ни было.
— Если вы готовы к очень длинной истории, то пожалуйста. Может, это что-нибудь даст. — Он смотрел на туман, клубящийся между соснами. — Точно так же было на Эе, — непонятно сказал он. — Всегда все в тумане. В укрытии.
— На Эе?
— На Острове Волшебницы. — Он нетерпеливо пожал плечами. — Ну, хорошо, я расскажу вам.
Сивард передвинулся немного и уперся спиной в поваленный ствол, а лицо повернул в сторону океана. Медленно начал он свой рассказ:
— Три года назад я был в Штатах и вместе с человеком. по фамилии Остренд работал над новыми методами психиатрии. Это моя специальность психиатрия. Остренд был превосходным специалистом в своей области… чтоб его черти взяли!
Мы начали работу над пентоталовым наркоанализом и зашли слишком далеко. Остренд — гений. Мы с ним переступили границу известных методов и… — Сивард сделал паузу, вдохнул, затем продолжил: — Наркоанализ — это новый метод изучения мозга. Вы знакомы с принципами обычной психотерапии? Во время сеанса гипноза пациенту предлагается обернуться в прошлое, взглянуть на собственные житейские проблемы, погребенные в подсознании, вспомнить неприятные происшествия, о которых пациент не хочет помнить. Катарсис, как правило, приводит к излечению.
Мы с Острендом пошли еще дальше. Не буду детально описывать наш метод. Скажу только, что мы поочередно становились подопытными кроликами, а в тот день, когда мы добились успеха, в этой роли был я…
Проблемы, похороненные в прошлом… но насколько далеком? Все, что я вспоминал во время сеанса, Остренд записывал. Я не знал, что произошло, пока не проснулся. Однако потом воспоминания вернулись, и даже без Остренда я все равно бы вспомнил. Драмы далекого прошлого выплыли из моего подсознания. Лучше бы они остались там, похороненные навсегда!
Наркоанализ — превосходный и эффективный терапевтический метод, но мы с Острендом перешли все границы. Воспоминания, оставшиеся от предков, передавались в генах и хромосомах из поколения в поколение, пока я не получил их в наследство.
Подавленные воспоминания одного из моих предков… человека, который стал легендой. А может, его и вовсе не было.
И все-таки я знаю, что он был. Он жил очень давно и в мире настолько далеком, что от него не осталось ничего, кроме легенды. Он пережил психологическое потрясение, которое с огромной силой отпечаталось в его памяти, а потом было похоронено в подсознании. В памяти, которая перешла к его сыновьям и сыновьям его сыновей.
Памяти о далеком походе на корабле с командой из героев и с Орфеем, сидящим на носу. Орфеем, чья арфа могла воскрешать мертвых.
Орфеем, который сегодня лишь миф, как и остальные герои, отправившиеся в этот легендарный
