как мало обо всех остальных,
Вот именно, — подхватила княгиня, глядя на Пятницу, — уходить не прощаясь уже все умеют, а вот приходить и здороваться…
Жора громко отхлебнул горячую жидкость.
Послушайте, Пятница, — прервал его чаепитие Остап, — я хочу сделать вам замечание. Вы, как ответственный за ведение хозяйства, не справляетесь со своими обязанностями. Скажите, что за напиток вы подали нам сегодня утром?
Я не помню, или кофе, или чай, — ответил Жора, прекратив сербать.
Но ваш напиток отдавал нашатырным спиртом!
Тогда это был чай. Кофе у нас попахивает немного дустом, — сказал Жора и громко хлебнул из блюдца. — Сан Саныч, я надеюсь, вы не против меня? Вам разве не понравился вчерашний суп?
Жора, я умоляю вас! — прогундосил Нильский, не отрываясь от газеты. — Не надо искать повода для ссоры.
Это несправедливо, Сан Саныч. Я сегодня принес вам кофе прямо в постель.
И я остался теперь без простыни! — возмущенно воскликнул Нильский.
А посмотрите на этот нож! Он же грязный, — возмущенно вставила княгиня.
Странно, почему грязный? — удивился Жора, — Последнее, что я им резал, было хозяйственное мыло,
Если ты скажешь, что ложкой размешивал стиральный порошок, я тебя удавлю, — негромко, но веско добавила Вика.
Так что делать? — спросил обидевшийся Жора. — Мыть или не мыть…
Вот, в чем вопрос, — закончил за него Крымов. — Да вы, Пятница, — прямо малогабаритный кухонный Гамлет.
Княгиня брезгливо посмотрела на Жору.
Разве сейчас мужчины? Я удивляюсь, что у современных мужчин еще не появились женские болезни. К тому же нынешние мужчины совершенно не умеют любить. Вообще, только зрелые люди моего возраста еще помнят те времена, когда любили по-настоящему.
По вашей теории значит, что лучше всех из нас в любви разбирается Даниловна, как самая старшая? — съехидничал Жора. — Даниловна, что вы знаете о любви?
Да что я могу знать-то о любви? — отмахнулась старуха. — Я мужу-то ни разу не изменила.
Барон по-собачьи философски вздохнул глубоко и тяжко.
После пятиминутного молчания княгиня, закончив пасьянс, неожиданно с пафосом изрекла:
Да, все мы на свалке истории, и ту бессовестно растаскивают.
Остап отпил мелкий глоток коньяку, и по искорке в его глазах было видно, что он хочет поразглагольствовать. Это всегда с ним случалось в минуту редкого досуга.
Если подходить чисто арифметически, то этому государству осталось до своей кончины совсем немного.
Что вы имеете в виду под словом «арифметически»? — встрепенулся Нильский, всегда любивший поговорить о современных бедах нации. Остап с охотой ответил:
Я вывел формулу смерти государства и назвал ее ФСК — формула смерти по Крымову.
Как это — формула смерти, объясните? — спросил Нильский, откидывая газету.
Очень просто, — начал Остап. — Все население страны можно условно разделить на пять групп и определить их примерную численность.
Работающие — производители валового национального продукта.
Дети, школьники, студенты, пенсионеры и прочие слои населения, полностью находящиеся на иждивении работающих, — тридцать пять процентов от всего населения.
«Чиновники»: депутаты всех мастей, администрации, пожарники, профсоюзы, всякие инспекции и контролирующие органы, спортивные и общественные организации, а также аппарат, всех их обслуживающий, — примерно семь процентов
Безработные, домохозяйки и декретные женщины — четырнадцать процентов.
Силовой аппарат: армия, секретные службы, таможня и милиция, а также их обслуживание — девять процентов.
Итого, если вычесть из ста процентов то количество, которое не производит никаких материальных ценностей, то мы получим тридцать пять процентов. Из оставшихся работающих примерно пятнадцать процентов «паразитирующих»: финансы, торговля, посредники. Если привести это к общему количеству, то останется двадцать девять процентов. Из оставшихся — минимум одна треть занята в сфере обслуживания. Остается девятнадцать процентов.
Итак, мы получаем, что производством валового национального продукта заняты всего девятнадцать процентов населения, то есть, на одного работающего приходятся четверо, кормящихся его трудом. А если учесть, что страна выплачивает проценты по иностранным кредитам, то на каждого работающего приходится еще по одному иностранцу: американцу, или японцу, или немцу. Итого: пять на одного.
Когда мы кормим членов своей семьи, детей и стариков, это ладно. Но ведь мы еще содержим силовой и бюрократический аппарат. Если сложить численность чиновничьего и силового аппарата, то мы получим 16 процентов. Моя формула — это отношение количества тех, кто производит материальное, к числу нависающего над нами госаппарата. Давайте вычислим: девятнадцать, деленное на шестнадцать, дает нам одну целую восемнадцать сотых. Как видите, это число приближается к единице. Когда оно достигнет ее, это уже будет диагнозом смерти государства, то есть, один работает, один его проверяет. При имеющейся у нас ситуации ежемесячно выпускаются все новые законы, которые в силу их угнетающего характера никто добровольно выполнять не собирается. Значит, перед государством стоит жизненно важная задача увеличения фискального аппарата. Преступность в условиях массовой безработицы и общей бедности имеет тенденцию увеличиваться, а значит, будет увеличиваться численность милиции. Это значит, что делитель в моей формуле будет тоже увеличиваться. А в связи с эмиграцией и превышением смертности над рождаемостью делимое будет уменьшаться. Еще немного, и моя формула даст в результате единицу. А это уже уровень смерти. Это уже труп.
Остап отпил коньяк и грустно улыбнулся.
Что интересно, правительство постоянно идет не по пути упрощения, а по пути затягивания узла еще туже. Они еще удивляются, почему увеличение фискального аппарата не дает ощутимого дохода в бюджет. Да все прибавки идут на само же увеличение аппарата. Тем более, что их зарплаты не сравнить с инженерной или зарплатой рабочего. Наше государство напоминает мне удава, заглатывающего самого себя с хвоста и думающего, что оно кушает.
Барон опять тяжело вздохнул и поплелся, позвякивая цепью, к себе в будку, подальше от мрачных прогнозов Остапа. Время было отходить ко сну. Жора удалился затем, чтобы проверить свои ловушки и совершить ночной обход окрестности на предмет выявления слежки. Нильский проводил Марию Сергеевну к себе. Вернувшись в беседку, Сан Саныч мечтательно-болезненно посмотрел на окна княгини и вздохнул:
Ах! Она просто ангел.
Крымов поперхнулся коньяком и долго откашливался.
Я так и знал, что она не женщина, — придя в нормальное состояние, заметил он и пошел спать.
Глубокой ночью, когда скоротечный летний сон окончательно разморил и расслабил члены обитателей москалевской слободки, из мезонина, где квартировалась княгиня, раздался громкий душераздирающий крик, заставивший на мгновение остановиться сердце в груди чуткого на звуки Барона. Затем что-то с глухим грохотом упало и крик повторился, в точности продублировав неповторимый тембр, силу и продолжительность первого. После этого темную, как тонкий кишечник негра, ночь разрезали неприятные звуки бьющейся в большом количестве посуды. Затем крик раздался снова, но на этот раз прервался на полуноте. В окошке княгини уже горел свет. Придя в себя после пережитого шока, Барон залился протяжным лаем, в который он вложил всю ненависть к людям, не дающим спокойно поспать пожилому обиженному жизнью псу. Его лай был подхвачен в соседнем дворе, затем удвоен двумя следующими и, нарастая, как цепная реакция, понесся по Москалевке. Цунами многоголосого собачьего лая докатилось до Красношкольной набережной и разбилось о нее в районе Нового цирка, где начинались высотные дома.
