– Жаль, что не я отстрелялась. Мне еще до первого июня маяться. Торчать тут с этой Беверли. Это почище, чем слушать Мика Джаггера.
Ширли его терпеть не могла, она была поклонницей «Битлз».
– Я, правда, стараюсь с ней без особой нужды не встречаться...
Девушка явно соскучилась без собеседников и пыталась вознаградить себя за вынужденное молчание.
– Бедняжка, – посочувствовала ей Мэри, радостно предвкушая дни, которые ей предстояло провести в одиночестве. Их она считала наградой себе за пережитые муки. По совету Пэт она приготовила себе для этого случая книги. И теперь попросила Ширли принести их, когда у нее будет время.
– Хочешь, я тебе свой транзистор принесу? – щедро предложила Ширли.
– Спасибо, не надо. Хочу полежать в тишине и почитать.
Ей разрешили встать на четвертый день, но тут же началось кровотечение, и ей пришлось лечь опять. Вызвали доктора, он сказал, что ничего серьезного нет, но нужно полежать не меньше пяти дней. Мэри с удовольствием подчинилась. Она наслаждалась непривычной роскошью отдыха в постели с книжкой в руках. И много спала.
– А это нормально – так много спать? – спросила она сестру Блэшфорд, которая пришла, чтобы измерить пульс и температуру.
– Абсолютно нормально. Организм восстанавливает силы после тяжелой физической работы. От тебя потребовалась очень большая отдача. И психические затраты были велики. Сон приводит тебя в норму. Сон и хорошее питание.
Сестра Блэшфорд не скупилась на еду. И не делала попыток бинтовать ее ставшие огромными, как у Мей Уэст, груди. Только время от времени давала какие-то таблетки.
– Это чтобы молоко перегорело, – объясняла она. Таблетки сделали свое дело. На двенадцатый день Мэри восстановила свой 42-й размер. Ей разрешили сесть в кресло. Утром в день отъезда ее осмотрел доктор и велел месяца через полтора показаться врачу. Он дал ей адрес клиники, куда надо обратиться, и сказал, что обо всем договорился с доктором Раджибом. Консультация обойдется недорого. Доктор сказал, что состояние ее здоровья превосходно, пожелал удачи и ушел.
– Готова? – спросила сестра Блэшфорд, входя в комнату.
Нет, хотелось закричать Мэри, нет, не готова! Ей вдруг стало безумно страшно покидать этот уютный мир. Нет, не теперь, теперь мне не хочется отсюда уходить. Здесь мне так покойно, безопасно. А кто знает, что ждет меня за порогом?! Невероятно: то, что раньше казалось вынужденным убежищем, где ей приходится накапливать неприятный, но неизбежный опыт, теперь воспринималось как блаженное бегство от жестокой реальности. Даже работа на гардинной фабрике вспомнилась с удовольствием: голова была свободна, можно было мечтать о чем хочешь. Рядом находилась Пэт, в кармане бренчали деньжата, в чистой комнате ждала удобная постель, всегда к услугам первоклассное медицинское обслуживание, вкусная еда. Теперь даже о родах было нестрашно вспоминать.
И вот ничего этого не будет. Она окажется одна-одинешенька. Даже без Рини и Дорри. Переехав в Брикстон, она прервала с ними связь. Сестра не поощряла общения с внешним миром. Надо будет написать Рини, подумала Мэри, поблагодарить за помощь. Все-таки это она помогла найти этот благословенный уголок.
Единственным человеком на всем свете, с которым Мэри поддерживала связь, была мисс Кендал. Она писала ей лживые жизнерадостные письма, указывая адрес «очень почтенного пансиона», где она якобы снимала комнату, что имело очень приблизительное отношение к действительности.
Мысль о том, что в эту минуту ей нужно будет проститься с этим уютным гнездышком и оказаться один на один с жестоким холодным миром, вызвала у Мэри панический ужас. Ей захотелось умолить хозяйку не гнать ее, оставить кухаркой, уборщицей, кем угодно, только не гнать прочь. «Это» никак не хотело выходить на свет божий, – вдруг подумала она, – так и мне не хочется покидать это теплое, безопасное, уютное гнездышко...»
Но «это» было не в силах заставить события развиваться по своему желанию, и она не может. Пришел час выходить в большой мир.
– Вот возьми. – Сестра Блэшфорд протянула ей белый конверт. – Это знак признательности благодарных тебе людей.
Мэри вспомнила совет, который дала ей уезжая Пэт, вскрыла конверт и пересчитала деньги. Бумажки были довольно замусоленные. Двести фунтов. Она подняла удивленные глаза на миссис Блэшфорд.
– Обычная для таких случаев сумма, – ласково сказала та.
Интересно, правда ли это, подумала Мэри. Но это было больше, чем она ожидала.Теперь она была материально обеспечена на некоторое обозримое будущее.
– Спасибо, – поблагодарила она, пряча конверт. Одну фунтовую бумажку она переложила в кошелек. «Мне здорово повезло, – говорила она себе, обрадованная неожиданно свалившейся на нее удачей. – Пойди я в один из этих официально зарегистрированных приютов, мне бы ни гроша не обломилось».
Сестра Блэшфорд подыскала ей временное пристанище. Она знала, что Мэри не вернется в Кэмден- таун, и в отличие от других ей просто некуда податься.
– Одна моя бывшая пациентка сдает у себя в доме комнаты за очень умеренную плату. Это на север от реки, недалеко от того места, где ты жила в октябре. Ты в Белсайз-парке никогда не была?
– Нет.
– Это к северу от Кэмден-тауна, ближе к Хэмпстеду. Очень милый район Лондона, там есть что посмотреть. Если не захочешь, можешь не ехать, но там вполне можно остановиться, пока не найдешь что-нибудь подходящее.
– Спасибо, – едва выговорила Мэри. К горлу подступил комок. Может, сестра Блэшфорд и эксплуатирует бедных девушек-детопроизводительниц, но она очень добра и отзывчива.
– Такси довезет тебя до Стоквелла. Оттуда на электричке доедешь до Белсайз-парка. Вот тут, на
