удаленном от центра Лидса районе, заселенном представителями среднего класса. Офис компании Бейли находился в центре, в новехоньком небоскребе, и занимал там целый этаж.
«Не это ли называют рукой судьбы, – размышлял Барт. – Изъездив столько дорог, я нахожу дочь Мэгги в десяти милях от того места, где родилась она сама». Какой жизненный зигзаг толкнул Мартина Бейли к тому, чтобы выбрать себе на жительство именно Лидс? Используй кто-нибудь такой поворот в пьесе или сценарии, их непременно завернули бы по причине неправдоподобия. А жизнь горазда на выдумки, которые никакому искусству не по силам. Смех, да и только.
Вот только засмеется ли Мэгги, когда он скажет ей, что выследил пару, которая купила ее дочь, что они живы-здоровы и обитают в ее родных местах, возможно, даже жили здесь, когда она приезжала навестить учительницу. Может быть, даже встречались ей на улицах города...
Отчего же он не чувствует удовлетворения? Так все хорошо складывается, а на душе кошки скребут. Да, все дело, конечно, в Мэгги. Она может в один миг разрушить благополучие этого дома. Каково будет вам, мистер и миссис Бейли, когда, открыв дверь, вы увидите на пороге Мэгги Кендал, неотступную, как сама судьба, улыбающуюся своей неотразимой улыбкой, готовую сообщить, что она – мать вашей дочери. Господи! Он закрыл глаза. От одной этой мысли его пробрала дрожь.
Нет, нельзя ей позволить добраться сюда. Будь он проклят, если допустит это. Он был прав, предупреждая ее, что эти поиски повлекут за собой жестокий результат. Тот факт, что события, предшествовавшие рождению ее дочери, чуть не сломали ей жизнь, не значит, что она может беспрепятственно губить чужие жизни. Она отказалась от прав на ребенка двадцать семь лет назад, когда выручила за него двести фунтов наличными. И нечего теперь апеллировать к Бейли и бить на жалость, объяснять, что их драгоценное чадо – продукт изнасилования, что травма, полученная матерью, повлияла на ее психику, умертвив в ней все родительские чувства. Почти три десятка лет они не давали о себе знать – заторможенное эмоциональное развитие. Мэгги Кендал – хрестоматийный случай. То, что случилось с ней в юности, стало препятствием для формирования взрослых отношений. Она нашла только один способ справиться со своим прошлым – стереть его из памяти, и если вместе с ним пришлось стереть все чувства и эмоции, значит, так тому и быть. А ей так даже лучше.
Конечно, сама Мэгги ничего подобного не скажет. Хотя бы потому, что сама не отдает себе в этом отчет. Но он-то понимает, в чем все дело. И он пришел к выводу, который сделал после долгих размышлений, путешествуя по всей стране. А вывод заключается в том, что Мэгги Кендал не перестает казнить себя с тех самых пор, как отдала свою дочь. В ранней юности – в самые важные для формирования личности годы – она впитала внушительную дозу религиозного фанатизма, которая наложила отпечаток на всю ее жизнь. В глубине души, куда нет доступа никому, она чувствует себя виновной. Грешной. Ведь и родители с детства звали ее «дитем греха».
Мэгги уверовала, будто все случившееся потому и произошло, что она грешница. Известно, назови человека сто раз свиньей, и он захрюкает. Примеров тому достаточно, вспомнить хотя бы об Адольфе Гитлере или Мао Цзэдуне.
Барт понимал, что его, да и самой Мэгги профессия – убеждать людей в том, в чем они хотят. Они добивались этого с помощью перфорированной пленки, которая сохраняет на себе тот или иной образ. Барт пришел к выводу, что много лет назад в памяти Мэгги запечатлелся образ Мэри Маргарет Хорсфилд, и, судя по тому, что она добавила позавчера к той информации, которой он уже располагал, этот образ дал трещину. Поэтому никак нельзя выпускать сейчас Мэгги на этих людей. Она здорово растерялась и в этом состоянии может натворить бог знает каких бед. Что станется с ее дочерью, когда бедняжка обнаружит, что вся ее жизнь зиждилась на лжи, что родители совершили преступление, купив ее за деньги? Как она справится с мыслью, что ее настоящая мать – да нет, какое там настоящая, ведь Мэгги только произвела девочку на свет, а растила и воспитывала ее совсем другая женщина, – в общем, та самая женщина продала ее за деньги! Пусть сама Мэгги не знала, что такое любовь и ласка, это не дает ей права вносить смуту в упорядоченную чужую жизнь.
Барт знал, как этому помешать. Надо всего-навсего объявить, что найти Бейли не удалось. И никому не удастся. Этот Мартин Бейли слишком ловко спрятал свои следы. А потом надо будет потихоньку направить ее карьеру в новое русло. И для этого убедить Мэгги в том, что она упиралась в тупик.
«Господи, – подумал он, горько усмехнувшись, – что такое подвиги Геракла по сравнению с моей задачей! Правда, это можно назвать подвигом любви. Я слишком долго ждал тебя, Мэгги. С твоим поручением покончено. Теперь я буду действовать в своих интересах».
Барт уже едва не нажал на стартер, как заметил большой синий «Вольво»-пикап, подъехавший к воротам углового дома. Из машины вышел мужчина. Мартин Бейли, догадался Барт. Высокий, лысеющий, в очках с золотой оправой. Он обошел машину и распахнул переднюю дверцу. Из машины вышла седая женщина. Без всякого сомнения, Луиза Бейли, урожденная Селвин. С заднего сиденья вышел молодой человек и помог выбраться молодой женщине на сносях. Женщина была высокая и рыжеволосая. Дочь Мэгги.
Ну вот, подумал Барт, вот ты и достиг своей цели.
Он прислушался к себе, ожидая прилива каких-то неиспытанных чувств. Вот, повторил он себе, перед тобой дочь Мэгги. Но ничего не почувствовал. Он думал, что его посетит нечто сверхъестественное. Но он ничего не почувствовал. Совсем ничего. Да, он много лет любил ее мать. Но что такое эта молодая женщина? Для него она – всего лишь имя, да и имя у нее чужое, не имеющее никакого отношения к ее родной матери. Какая-то Сара Луиза Бейли. Из семейства Бейли. Не имеющая ничего общего с Мэгги Кендал. Теперь, во всяком случае, не имеющая. И никогда не заимеющая. Ее связь с матерью оборвалась в первые минуты ее рождения. И навсегда.
Машина стояла довольно далеко, чтобы Барт мог как следует рассмотреть ее лицо. Он напряженно всматривался, жалея, что не захватил с собой бинокля. Но с ним был фотоаппарат. Барт сделал несколько снимков – муж помогает Саре Луизе подняться по ступенькам лестницы, родители ждут молодых наверху, предупредительно распахнув дверь. Когда дверь только отворилась, из-за нее выскочил черный коккер- спаниель и радостно кинулся к ногам Сары Луизы. Ее собачка, догадался Барт, которую она давненько не видела. Значит, она тут не живет, приехала в гости.
Дверь закрылась за семейством, ожидающим прибавления, Барт опустил фотокамеру. Он вдруг поймал себя на том, что по-идиотски улыбается в каком-то эйфорическом восторге. Он понял, в чем причина его неожиданного веселья. Мэгги вот-вот станет бабушкой! Лучшего аргумента в пользу перемены амплуа не придумаешь! Пусть теперь только заикнется о том, что ей рано играть матерей! А бабусю не желаете сыграть, мадам? Да, ее ждет удар. Она, конечно, такого не предполагала. А поворот, между прочим, вполне естественный. Мэгги называет себя фаталисткой. Ну что ж, приятно верить в судьбу, когда она все делает по-твоему.
Готовясь публично признать свое материнство, она шла на рассчитанный риск, но надеялась, что ее карьера в конечном итоге от этого только выиграет. Однако признать себя бабушкой она не сможет ни при какой погоде. Это совершенно исключается. Иначе от карьеры останутся одни воспоминания. Вот тебе и на! Тебе не удастся обзавестись дочкой без того, чтобы не стать бабушкой. Изволь получить в придачу внучку.
