показывать на деле.
– Уж не сожалеешь ли ты? – спросил он, сложив губы в недовольную гримасу.
– Не глупи. Просто у меня все время сейчас уходит на привыкание ко всему, что со мной случилось впервые. Я же новобрачная, дорогой, будь ко мне снисходителен.
– Но ты ведь через все это уже раз прошла.
Она отодвинулась от него.
– Тогда все было не так.
Он улыбнулся, показав ей, что смягчился.
– Прекрасно. Я и хочу, чтобы для тебя все было впервые.
– Какой он, Бостон? – спросила она через мгновение.
– Особенный, как ни один другой город. Сама увидишь.
Но когда они добрались до Бикон-Хиллз, Джулия решила, что здесь все точно как в Англии, только далеко. И в аэропорту, и во время поездки по городу у нее не создалось впечатления, что она находится заграницей. Наверное, подумала она, все дело в языке. И, кроме того, она часто видела такие улицы по телевизору, а именно огромные американские машины, магазины, куда можно въехать на автомобиле, и палатки, где продавали хот доги. Бикон-Хиллз был не похож на остальной город, там все тихо и степенно. Почему-то она вспомнила о Кенсингтоне, а когда они свернули на Маунт Вернон-стрит с ее булыжной мостовой, газовыми фонарями и железными приспособлениями для снятия грязи с ботинок, она решила, что вполне могла увидеть такое и в Лондоне, хотя это определенно было перенесено сюда очень давно.
Дом Брэдфордов оказался огромным, с двумя фронтонами, матовым стеклом во входной двери и ставнями, выкрашенными в ярко-зеленый цвет. На бронзовой табличке значилось
– Мистер Брэд, сэр! Мы вас не ждали, но зато какой приятный сюрприз. Рады снова видеть вас дома, сэр.
– Как поживаешь, Томас?
– Очень хорошо, сэр. Надеюсь, поездка была приятной.
– Не жалуюсь.
Дворецкий отступил, пропуская Джулию в высокий, красивый холл с полом, напоминающим шахматную доску, и чудесной старой лестницей сбоку. Пахло полиролью и массой белых цветов в бронзовых вазах, которые, как потом узнала Джулия, были типично английскими. Нигде ни пылинки, все сверкает и так и отдает традицией, солидным возрастом и упорядоченной жизнью. Чувствовалось, что в этом доме все организовано идеально, что здесь никто не посмеет повысить голос.
– Кто-нибудь дома? – спросил Брэд.
– Миссис Эмори и миссис Адамс в задней гостиной, сэр, ждут приезда вашей матушки. К сожалению, ее самолет запоздал из-за поломки двигателя. Она должна быть где-то около шести часов.
– В этом случае ты узнаешь первым, – произнес Брэд и повернулся к Джулии. – Это Томас, который работает у нас всю мою жизнь. Это миссис Брэдфорд, Томас. Мы сегодня утром поженились в Лондоне.
На бесстрастном лице Томаса не отразилось ничего, кроме приветливости.
– Добрый день, мадам.
Как раз в этот момент дверь в глубине холла открылась и появилась худая стройная женщина, воскликнувшая:
– Брэд! Мы только что о тебе говорили. Думали, где ты и как, или, вернее сказать, с кем ты сейчас! – Она заскользила через холл, раскинув руки с преувеличенной приветливостью.
– Битси! – воскликнул Брэд.
«Вторая сестра», – подумала Джулия, натянуто улыбаясь. Она смотрела, как обнимаются брат и сестра, и поймала удивленный взгляд Битси – те же брэдфордовские глаза цвета морской волны, что и у брата. Она улыбнулась, но ответной улыбки не дождалась, только жесткая оценка, сменившаяся изумлением, когда Брэд их представил.
– Поженились! – как эхо повторила она.
– Сегодня утром, в Лондоне.
– Поверить не могу! Ты же обручен с Кэролайн Нортон! Сегодня приглашения из типографии получили!
– Уже нет. Теперь я женат, Битси. Джулия – моя жена.
В голосе Брэда прозвучала стальная нотка, и глаза Битси сузились в щелки, потом снова широко раскрылись, и в них засветилось злорадное торжество:
– А мама? Кто скажет маме?
Джулия взглянула на мужа. Он крепко сжал челюсти, а на лице появилось странное выражение.
– Ты подумал, что может случиться? – ехидно спросила Битси. – Ты представляешь себе, как она прореагирует? – Битси упивалась ситуацией. – У нее будет приступ!
– И это, сестра моя, еще очень мягко сказано, – раздался звучный голос. Джулия и Брэд повернулись к крупной женщине, плывущей через холл подобно боевому эсминцу.
– Эбби! – На этот раз в его голосе прозвучала искренняя радость.
