то и командир, не все изложил на бумаге. — Он приблизился и спросил: — Почему вы не расскажете мне о Галлахере?
— Потому что рассказывать нечего.
Голдберг ткнул его пальцем в грудь.
— Я буду следующим комиссаром полиции. Так что остерегитесь: у меня чертовски хорошая память.
Он отвернулся и затопал прочь. Скэнлон вышел на улицу и тотчас поймал предостерегающий взгляд Лью Броуди. Он кивнул на группу репортеров, которые пытались пробиться к полицейским. Скэнлон заметил Дэниела Бакмэна, репортера «Нью-Йорк таймс», который стоял поодаль от своих собратьев: Бакмэна, заклятого ненавистника полицейских и слывущего на Службе бульдогом с мертвой хваткой, который, однако, мягко стелет.
Взгляды Скэнлона и Бакмэна встретились. Скэнлон направился к машине. Хиггинс уже сидела за рулем, Колон устроился рядом, прижав колено к ее ноге. Крошка Биафра втиснулся сбоку. Кристофер сидел сзади, лущил семечки и аккуратно складывал шелуху в пепельницу. Лью Броуди стоял на тротуаре, придерживая распахнутую дверцу.
Скэнлон уже почти добрался до машины, когда Бакмэн перехватил его.
— Что хорошего можете сообщить прессе, лейтенант?
— Да здравствует первая поправка[4].
Не смутившись, Бакмэн продолжал:
— Мне птичка напела, будто вы что-то скрываете в деле Галлахера.
— А ваша птичка случайно не ходит в туфлях на каблуке и не курит большую сигару?
— Он, может быть, станет вашим новым комиссаром.
Поморщившись, Скэнлон сказал:
— Комиссары полиции приходят и уходят.
Он подошел к машине. Бакмэн остановил его.
— Я неплохой парень, Скэнлон. И я могу помочь вам на Службе. Могу даже пособить вам опять вернуться в Мидтаун.
— Вашими устами да мед пить.
— Общество имеет право все знать, Скэнлон.
— Разве так? — спросил Скэнлон, уводя репортера подальше от машины. — В таком случае, я дам вам служебные сведения. Галлахер погиб при исполнении, пытаясь предотвратить ограбление. Точка. Все.
— Я в этом деле уже достаточно долго, чтобы знать, что не бывает дыма без огня. Вашего собственного начальника следственного управления отстранили от дела. Никто из детективов, кроме Маккензи и вас, не знает ничего. Стало быть, в деле не все чисто. А теперь доктор Циммерман, сын одной из жертв, и его жена убиты. Нет. Здесь что-то есть, лейтенант, и вы хотите скрыть это.
— У меня нет никаких предположений о том, почему доктор и его жена убиты. Могу сказать лишь, что Галлахер погиб при исполнении служебных обязанностей.
— При исполнении обязанностей? — Репортер иронически усмехнулся. — Фигня, и вы это знаете. Я буду копать, и вы на своей шкуре почувствуете, как я умею оказывать давление ради того, чтобы добиться правды.
— Ну, давайте, Бакмэн. Я очень верю в свободу печати и тому подобную чепуху. — Скэнлон скользнул в машину и захлопнул дверцу.
Хиггинс посмотрела на него в зеркало заднего вида.
— Куда?
— В больницу «Доктез».
Машина подъехала к стоянке карет скорой помощи.
— Ждите здесь, — сказал Скэнлон, открывая дверцу.
Он прошел мимо двух вахтеров и осмотрел занятые скамейки в приемном покое «Скорой помощи». Линды Циммерман не было. Он заметил «кб»[5], который стоял в углу, возле кадок с цветами. Скэнлон подошел к нему и представился, спросил об Андреа Циммерман.
Полицейскому было шестьдесят с небольшим. Жидкие волосы его совсем поседели.
— Я вышел в отставку в Шестьдесят шестом, а до того служил в Четырнадцатом участке.
— Кто был у вас капитаном? — спросил Скэнлон, чтобы наладить добрые отношения со стариком.
— Фитцпатрик.
— Старый Фитц, Неустрашимый? Я работал с ним во время бунтов в Гарлеме.
Лицо старика приобрело отсутствующее выражение.
— Наверное, Служба с тех пор изрядно изменилась.
— Служба никогда не меняется, меняются люди.
— Да, наверное, вы правы, — сказал старик. — Подождите здесь, я проверю, есть ли для вас новости.
Скэнлон видел, как он подошел к регистратуре и покопался в формулярах. Вытащив один, прочел его и поманил Скэнлона за собой.
Они прошли через две большие двери, обитые по краям толстой резиной, и попали в коридор.
— Девятая палата, за углом направо, — сказал старик, пожимая Скэнлону руку.
— Спасибо, — ответил Скэнлон, глядя вслед уходящему отставнику и думая, что и ему тоже придется жить без Службы.
Линда Циммерман, ссутулившись, подпирала стену возле девятой палаты. Облик ее утратил изысканность, предметы туалета были подобраны как попало, волосы растрепаны. Она казалась глубоко потрясенной.
— Как Андреа? — мягко и заботливо спросил Скэнлон.
— Моя племянница в шоке, — слабым голосом ответила она, глядя на сверкающий пол.
— Жаль, что я не могу найти слов утешения. Я очень, очень сожалею.
Линда покачивалась на каблуках и билась лбом о стену.
— Сначала мама, потом брат и Рэчел. Я потеряла всю семью. Осталась одна с девочкой, которую надо растить. — Она устремила на Скэнлона полный боли взгляд. — Вы обязаны были защитить нас. Почему вы не выполнили свой долг? Почему? — закричала она и принялась биться о стену затылком.
— Линда! — Он схватил ее за плечи.
Она пыталась вырваться, крича и продолжая резко запрокидывать голову.
— Почему? Почему?
Он прижал ее к себе, пытаясь успокоить. Затылок Линды был в крови.
— Вы убили мою семью! — кричала она, дубася его кулаками. — Убийца! Убийца!
Она упала в обморок прямо ему на руки. Он подхватил ее. Подбежали несколько медсестер. Одна из них привезла каталку. Скэнлон уложил Линду на нее.
— Вы ее муж? — спросила одна из медсестер.
— Приятель.
— Подождите, пожалуйста, в приемной.
Скэнлон сидел на скамейке вместе с другими встревоженными людьми. Прошел час. Полицейский предложил ему подождать в кабинете врача. Скэнлон отказался: он хотел ждать вместе с другими. Он все время уговаривал себя, что, по сути дела, никак не мог предотвратить гибель доктора и его жены. И все же его не покидало тошнотворное чувство сомнения.
— Циммерман? — спросил врач, открывая двери.
— Как они? — спросил Скэнлон, подходя к нему.
— Обе получили успокоительное.
— Выкарабкаются?
Врач посмотрел на его встревоженное лицо.
— Когда девочка придет в себя, ее осмотрит детский психиатр. Что касается тетки, мы оставим ее здесь на обследование. У нее травма головы, и мы хотим проверить, не проломлен ли череп. — Врач глубоко вздохнул. — Я наслышан о Стэнли Циммермане. Он был замечательным врачом. Вот уж потеря так
