— Постой, Иван. Ты читаешь Библию, а ты должен мне рассказать физические основы своей теории. У меня университетское техническое образование, я пойму тебя. Ты должен сейчас изложить мне физические основы своей теории, чтобы я убедился: то, что ты потом будешь излагать моим людям, мне действительно нужно. Итак, в чем главная идея твоей теории?
— Бог един, нет Бога, кроме Бога.
— То есть как это?
— Я был тем, кто пришел из небытия забрать у Бога его славу. Вот в чем смысл моей теории.
— Она описывается системами уравнений?
— Языком Бога, только его словами можно писать в Книге жизни.
— Где хранится словарь этого языка?
— У Самаэля.
— У Сатаны?
— Так назывался компьютер Зильберта.
— Где он?
— В бункере.
— Где этот бункер?
— Не знаю.
— Ты должен воспроизвести этот язык на компьютере, который я тебе предоставлю. Завтра приступишь.
— Язык — лишь инструмент Бога, он ничто без Его воли.
— У тебя была воля, чтобы писать на этом языке.
— Да, а теперь ее нет.
— Я даю тебе свою волю. Я приказываю тебе писать эту книгу, то есть повторить то, что ты записал в Самаэле.
— Нет надо мной теперь ничьей воли, кроме воли Бога. Ты опоздал, ненамного, но опоздал.
— Нет, Иван. Так не бывает, ты напишешь то, что уже сделал один раз, я приказываю тебе. И ты сделаешь это несмотря ни на что, потому что моя воля — это твоя воля, а я хочу этого.
— Приказывай, я слушаю.
— Возьми лист бумаги и напиши первое уравнение твоей Системы на том языке, на котором написана Книга.
Иван сел за стол взял лист и написал:
«Во имя Бога милостивого, милосердного! Хвала Богу, Господу миров, милостивому милосердному, царю в день суда! Тебе мы поклоняемся и просим помочь! Веди нас по дороге прямой, по дороге тех, которых Ты облагодетельствовал, — не тех, которые находятся под гневом, и не заблудших»[38].
— Что ты пишешь?
— Так начинается Книга.
— Но это же Коран!
— Так начинается Книга.
— Почему ты пишешь по-русски? Где же уравнения?
— Чтобы писать на языке Бога, мне нужен Самаэль. Но это то же самое, уверяю тебя. Даже если я напишу это на языке Бога — это не изменит смысл написанного. Правда, здесь не совсем адекватный перевод, но я его исправлю, точнее, поясню. Находящиеся под гневом и заблудшие — это те, имен которых нет в Предвечной книге, они свободны как ты и как я был и поэтому блуждают во тьме своей свободы.
— Черт тебя задери, Иван. Допустим, ты сейчас напишешь то, что знаешь, так, как считаешь нужным. Что тогда, как я смогу этим воспользоваться?
— Ты, я думаю, никак не сможешь, потому что если ты забрал мою волю, значит, ты насильник, а как и всякий насильник — не имеешь души, духа Божьего в себе. Ты никак не можешь воспользоваться этой Книгой. Ты можешь только бояться ее и ее смысла. Зачем тебе это?
— Затем, чтобы иметь власть.
— Ты хочешь быть, как Зильберт?
— Да.
— Но для этого тебе совсем не нужна Книга.
— Пиши, пиши на том языке, на котором записаны твои уравнения. Я приказываю тебе.
Иван написал несколько рядов непонятных знаков.
— Вот, написал. Писать дальше?
— Как это прочесть?
— Без компьютера это нельзя прочесть.
— Что будет, если ты напишешь все это до конца и введешь в компьютер?
— Тогда явится Бог и спросит у того, кто будет держать свою руку на клавише запуска программы. Он спросит, не хочет ли новый обладатель вечной истины получить душу или будет Армагеддон и Суд. Но Бог не может творить зла, Он готов был уступить мне свое место.
— Бог являлся к тебе?!
— Я стал существовать для него, когда Он дал мне Лийил, свое перо, чтобы я творил чудеса, но я еще тогда не существовал для Него так, как существую сейчас. Бога нельзя видеть, но я слушал Его.
— И что ты выбрал?
— Душу.
— А я бы выбрал власть. Еще раз, черт тебя подери! Где сейчас этот Лийил?
— Здесь, — Иван показал на свою голову.
— Так, ясно. Что скажешь, уважаемый? — обратился Ясницкий к своему помощнику.
— Это как раз тот неблагоприятный для нас случай, о котором я вас предупреждал. Слишком слабая психика и слишком мощное подсознание.
— Это у него-то слабая психика!
— Получается так. Не выдержала.
— Ну и что делать?
— Из него можно сейчас получить только какие-то факты. Никаких логических рассуждений. Он в результате своих исследований помешался на почве религии. Если бы это не произошло сейчас, под действием моих препаратов, то произошло бы позже.
— Сергей, иди сюда. Спрашивай ты, — сказал Ясницкий и сел в темном углу. Из соседней комнаты вышел Сергей.
— Иван, все, что ты говорил, — правда. Не слушай его, — он кивнул головой на помощника. — Я верю тебе абсолютно. Я только не хочу, чтобы результаты твоих исследований пропали для людей безвозвратно. Они не будут использованы кому-либо во вред. Я клянусь тебе, своей жизнью клянусь.
— Призванный клянется только Богом, никакая другая клятва для него — не клятва. Если бы ты был призванный, ты бы поклялся Богом. Клянись Богом, что не позволишь ему, — Иван кивнул на Ясницкого, — стать Антихристом. Можешь?
— Иван…
— Да или нет?
— Скажи, где твоя тетрадь с записями?
— Клянись…
— Ладно, хватит, — прервал Ясницкий. — Иван, говори, где лежит эта твоя тетрадь?
Иван долго молчал, голова его упала на грудь, глаза ввалились, очертание рта стало резким.
— Отпустите его. Так нельзя, — срывающимся голосом попросил Сергей.
— Иван, где тетрадь? Говори…
— Игорь, прекрати, мы так не договаривались.
— На горе, — наконец выдавил из себя Иван.
— На какой горе? Говори.
— Не могу.
