мысль и напряг память: «Кто же в этом подъезде может мне дать хоть бритву, наконец?» Он вспомнил, что как-то, поднимаясь по лестнице, встретил деда Егорыча, которого знал еще с детства. «Он живет где-то на первом этаже. Пойду-ка я попрошу у него бритву».
Дверь в его квартиру не была закрыта на ключ. Иван спустился на первый этаж и постучал наудачу в квартиру. Послышались шаркающие шаги, дверь открылась. На пороге стоял дед Егорыч в синей застиранной майке и мятых штанах, лихо подвешанных за старый кожаный ремень на худые дедовы чресла.
— Здорово, Егорыч, у меня к тебе просьба, — вежливо и решительно сказал Иван.
— Заходи, Ваня, заходи. Говори, какое у тебя ко мне дело, — радостно и доброжелательно сказал Егорыч, сделав пригласительный жест.
— Понимаешь, кинулся искать бритву — нету. Из дома таким дикобразом выходить неудобно, — выразительно и напористо объяснил Иван причину столь раннего визита. Егорыч достал из бокового кармана брюк очки с толстыми стеклами, нацепил их на нос и, осмотрев лицо Ивана, сказал, как говорят старому доброму товарищу:
— Ваня, елки-моталки, неужели же мы тебя не побреем? Чего уж мы, совсем что ли? Пошли.
Егорыч привел Ивана в ванную, стены которой были окрашены темно-синей с зеленоватыми подтеками краской, и, порывшись в шкафчике, достал коробочку с нержавеющими импортными лезвиями. — На, вставляй в станок и брейся на здоровье. Мыло — есть, чашечка — есть, горячая вода — есть, полотенце — есть, чего еще надо. Брейся! Я пойду вскипячу чай. Ты завтракал?
— Нет, Егорыч, не завтракал, — ответил Иван, улыбнувшись.
— Будешь? — решительно спросил Егорыч.
— Буду, — также решительно ответил Иван.
Тут в ванную заглянула тетя Оля — жена Егорыча.
— Ой, Ваня, сколько лет я тебя не видела. Побриться хочешь? Дед, ты дал чистое полотенце? Сейчас я.
И тетя Оля ушла за чистым полотенцем. Иван начал бриться. Он брился долго и основательно, соскабливая со щек, подбородка, шеи густую, превращающуюся в черную грязь щетину. Наконец, побрившись и вытершись чистым душистым махровым полотенцем, Иван вышел из ванной. В коридорчике его ждал Егорыч.
— Ваня, пошли завтракать, — пригласил он Ивана, загораживая проход к выходным дверям.
«Чтобы я не убежал, — подумал Иван. — А я и не собирался бежать».
На кухне хлопотала тетя Оля. На столе стояла большая сковорода с жареной картошкой, на тарелочке лежало нарезанное мелкими ломтиками сало и копченая колбаса. Перед Иваном поставили яичницу из четырех яиц.
— Ваня, а может, по пятьдесят грамм за встречу? — предложил Егорыч, опасливо покосившись на тетю Олю. Та крякнула про себя, но смолчала. Потом все же вставила слово:
— Может, Ване на работу?
— Нет, тетя Оля, мне не надо не работу, — ответил разомлевший от вкусных запахов Иван.
Тетя Оля наклонилась и достала из-за газовой плиты начатую, закупоренную скрученной из бумаги пробкой бутылку водки. Потом поставила на стол две рюмки и села на табурет поодаль от стола.
Егорыч налил в рюмки и предложил выпить за встречу. Чокнулись и выпили.
— Ваня, я же тебя помню с тех пор, как тебя мать в коляске возила. Хорошая у тебя была мать, добрая. Улыбчивая такая, приветливая. Бывало: «Василий Егорович, посмотрите за коляской минуточку, я за пеленками домой сбегаю». А я и рад, любил я маленьких-то. А теперь-то — вот, ищешь пятый угол. Разъехались все, и живем мы с бабкой вдвоем. А как ты? Выучился? Где работаешь теперь? Чем занимаешься?
Иван тем временем ел, но останавливался, стараясь не показать жадность и дьявольский аппетит.
— Я физик, Егорыч. Закончил университет. Только вот сейчас без работы. Со старой ушел, а новую пока не нашел.
— Ну а в чем заключается твоя работа? Что ты можешь делать?
— Моя специальность — математические модели различных процессов. Вот, например, я могу предсказать, как ведет себя самолет, летящий в атмосфере. Или как изменится климат, если взорвется атомная бомба, например в Лондоне, ну и так далее.
— Интересное дело, елки-моталки. Молодец, Иван. Давай-ка еще по одной.
— Ты мне, Егорыч, чуть-чуть, дела кое-какие есть.
Выпили, и Егорыч, почувствовав, что Иван настроен очень доброжелательно и никуда не торопится, задал свой основной вопрос:
— Ваня, а ты можешь сказать, когда кончится то, что сейчас у нас в России творится? Когда, едрит твою мать, можно будет спокойно жить и не шарахаться от своего прошлого? И можно будет жить на пенсию, покупая раз в два года новые штаны.
— Ну что ты, дед, опять зацепился за свое, — закряхтела тетя Оля. Но в глазах у нее Иван тоже увидел интерес. Ей было явно интересно, как ответит на этот вопрос Иван. Иван перестал есть. Он думал. Пауза затянулась, но старики молчали, терпеливо ожидая ответа на вопрос.
Иван обдумывал, как ему правильнее и лучше ответить на вопрос старика.
— Понимаешь, Егорыч, я никогда не ставил перед собой вопрос так: «Что будет со страной, в которой я живу?» Мне это неинтересно. Я решал подобную задачу и ставил вопрос: «Что будет с миром и человечеством, к чему оно идет?» — Старики продолжали молчать. — Недавно я почти получил ответ на этот вопрос. Я знаю, что может быть, только не знаю когда и кто будет этому причиной. На вопрос: «Когда?» я тоже, в принципе, могу получить ответ, только пока не решил — стоит ли, — взгляд Ивана остановился и заблестел, — а вот как это будет, я, пожалуй, могу посмотреть и приглашаю тебя, если хочешь, — это, собственно, ничего не изменит, а посмотреть интересно.
Аллеин схватился за голову: «Боже мой, что он делает?! Разве можно человеку желать увидеть такое?! Что это — простое любопытство, необузданное и непобедимое, как патологическая страсть, или он уже принял решение?»
— На что посмотреть-то, Ваня?
— На то, что будет с нашей страной. То же самое будет и со всеми другими, — ответил Иван.
— Ну, конечно, хочется посмотреть. Только, как это… — в нерешительности прервался Егорыч, взглянув украдкой на жену.
— Пошли ко мне в квартиру — покажу.
— Пошли, — с готовностью согласился Егорыч.
Закончив есть и поблагодарив хозяйку, мужчины поднялись наверх, к Ивану.
Над сопками, окружавшими город, сгущалась тьма. Это совершалось в великом безмолвии, все звуки исчезли, но Аллеин, наблюдавший за происходящим с высоты, видел, что тьма сгущается только над городом и его окрестностями, а дальше все остается как есть.
Аллеин, увидев, что происходит нечто страшное и необъяснимое, обратился к Богу:
— Что происходит, Господи, что мне делать?
— Не пугайся, Аллеин, это еще не Конец, — услышал Аллеин голос Бога. — Иван решил посмотреть, как будет происходить Конец света.
— Так это спектакль? — с ужасом в голосе спросил Аллеин.
— Да, в своем роде — это спектакль.
Тут же Аллеин увидел, что из окна одного из домов вверх быстро поднимается полупрозрачная лестница. На лестницу вступили двое людей.
Минутой ранее Иван, пропустив вперед Егорыча и закрыв за собой дверь на ключ, сказал:
— Лийил, покажи мне и Егорычу, как будет происходить Конец света. И пусть Егорыч видит все и потом скажет мне, было ли это. И пусть он никому больше об этом не расскажет. Да будет так, Лийил.
Егорыч, испугавшись, встрепенулся, но Иван решительно взял его за руку и подвел к окну. Иван
