— Значит, что-то есть и плохое в ваших краях, если столько хорошего.
— Есть, — засмеялся Иван. — Плохое — это холод. Зимой вся эта вода: и реки, и озера, да и земля тоже — замерзает. Зимой у нас очень холодно, человек без хорошего жилища жить не может.
— Я видел снег только на вершинах гор. Там такой покой и такая красота… Мне там было хорошо.
— Слушай, Заратуштра, как ты думаешь, твое учение переживет века? — спросил Иван, закончив умываться.
— Странный вопрос ты задаешь, юноша. Еще при этом поколении наступит конец времен.
— Откуда тебе это известно, Заратуштра?
— Все, что я тебе отвечу, будет неправдой, не полной правдой, чужестранец. Но то, что я тебе говорю, — истинно. Любое творение рождается, живет и умирает. И этот мир тоже. Всякий, кто своим разумом может объять хоть часть сущего, подтвердит это.
«Логика — железная, против этого трудно что-либо возразить», — подумал Иван.
Заратуштра достал из своего мешка сыр и лепешки и предложил их Ивану. Тот поблагодарил и стал есть. Сыр был очень твердый и на вкус резкий, а лепешки совсем пресные. «Ну и сыр, как камень. Тут с плохими зубами делать нечего», — думал Иван, разжевывая сыр.
— Позволь же мне задать тебе вопрос. Откуда? Откуда тебе известно, что будет Конец света?
— Это главный вопрос для тебя — откуда? Да?
— Пожалуй, да.
— У меня много врагов, Иван. И все они, обвиняя меня, повторяют тот же вопрос. Откуда? Откуда мне известно все то, что я говорю? — Заратуштра долго смотрел на Ивана, так долго, что Иван начал чувствовать себя очень неудобно. «Что он думает? Почему так долго молчит?» — Но я вижу, что не только это тебя интересует. Ведь ты хочешь сделать какой-то важный выбор, который определит всю твою жизнь, — и это, прежде всего, гонит тебя по свету. Ты совсем не похож на людей, которых я знал, а я тоже побродил по свету и всяких людей видел. Ты исчезнешь так же внезапно, как и появился, но ты не демон, ты человек. Хорошо, я выполню твою просьбу, но немного позже, когда мы поднимемся на перевал. А теперь в путь.
Они долго шли по тропинке, поднимающейся вверх, пока не начало смеркаться. Темнело очень быстро, и вскоре землей овладела ночная тьма.
Ночь была необыкновенно красива. Все огромное небо, а оно казалось Ивану гораздо больше, чем на его родине, было усыпано звездами, Иван то и дело поднимал голову вверх, чтобы полюбоваться ими. «Здесь звезд видно намного больше, чем у нас. Почему это? — думал Иван, глядя вверх. Может быть, потому, что здесь воздух прозрачнее, а может, потоку, что нет посторонних источников света, которые решают видеть слабые звезды. Но, скорее всего, потому, что в той жизни мне не приходилось вот так идти ночью через горы и подолгу смотреть на небо». Тут Иван вспомнил свой поход в Саянские горы и подумал: «А ведь там я почти не видел звезд, все время было пасмурно, а небо было затянуто какой-то туманной дымкой».
Из-за горы показался серп месяца и осветил окрестные горы и небо. Звезд сразу стало меньше, самые слабые из них потухли.
— Ну, вот мы и пришли, — сказал Заратуштра. — Это вершина перевала. Здесь мы остановимся. Попробуй найти хворост, он должен быть вон в том распадке, там есть заросли кустарника, а я пока приготовлю кое-что.
Иван пошел искать хворост, внимательно глядя под ноги, чтобы не запнуться. Глаза видели на удивление хорошо, потому что привыкли к темноте. Иван нашел распадок и стал искать сухие ветки. Ему повезло: он нашел полностью засохший куст и быстро наломал целую вязанку хвороста.
Закончив с этим, Иван опять посмотрел на небо. Ущербный серп месяца приподнялся над горизонтом. Чтобы лучше осмотреться, Иван решил подняться на соседний склон, который поднимался от места, где они остановились. Быстро забравшись на него, Иван сел на камень и стал смотреть по сторонам.
Разглядеть какие-либо подробности при свете месяца было трудно, и горы казались Ивану мрачными и таинственными. Он посмотрел вниз. Заратуштра в это время что-то достал из своего мешка и стал растирать на камне. «Что это он делает? — подумал Иван. — Но что бы он ни делал, мешать ему не следует».
Заратуштра, как удалось разглядеть Ивану, достал из мешка какой-то небольшой сосуд, отлил из него в чашку немного жидкости и аккуратно стряхнул в нее что-то с камня, по-видимому — порошок, Который он только что растирал. Потом достал другой сосуд, побольше, и тоже налил из него в чашку. После этого он сел и сидел неподвижно. «Теперь можно идти», — решил Иван. Он взял хворост и быстро спустился вниз.
— Вот и хворост.
— Хорошо. Сейчас разведем огонь.
Заратуштра достал огниво и еще какое-то приспособление и занялся добыванием огня. Наконец это удалось. Трут или что-то подобное вспыхнул, и Заратуштра стал подкладывать тоненькие сухие веточки кустарника. В свете загоравшегося костерка его лицо казалось необыкновенно загадочным и многозначительным. Когда костер загорелся как следует, Заратуштра сказал:
— Садись. Садись вот сюда, — он указал Ивану место недалеко от костра.
Иван сел на указанное место и стал ждать, что будет дальше. «Что он задумал?» — только успел подумать Иван и тут же получил ответ.
— Я хочу рассказать тебе нечто важное, — сказал Заратуштра. — Но обещай мне, что когда взойдет солнце, мы расстанемся и ты навсегда уйдешь из нашей земли. Ты никому никогда не должен говорить то, что узнаешь от меня в эту ночь.
— Хорошо, я ничего никому не расскажу, — согласился Иван.
Заратуштра встал, прошелся около костра и начал говорить:
— Чужестранец, тебе будет трудно понять, что я сейчас скажу, постарайся запомнить, может быть, потом когда-нибудь это тебе пригодится.
Заратуштра подошел к костру с противоположной от Ивана стороны и сел на землю. Иван понял, что он что-то говорит тихим голосом, но что именно — расслышать не удалось. «Наверное — молится», — решил Иван. Это продолжалось довольно долго. Лицо Заратуштры было сосредоточенным и каким-то особенным — то ли отчужденным, то ли одухотворенным. Странное сочетание. Он взял два сосуда и налил в чашу сначала из одного, потом из другого. Ивану показалось, что во втором сосуде какая-то белая жидкость, скорее всего — молоко.
Заратуштра взял чашу обеими руками и медленно, очень медленно выпил. Потом он так же медленно поставил чашу около огня, выпрямил спину и, устремив свой взгляд куда-то поверх костра, замер.
Иван старался увидеть выражение глаз Заратуштры, но это никак не удавалось: мешал огонь. «Он, наверное, специально посадил меня здесь, чтобы я не мог видеть как следует его лицо. Остается только слушать его голос».
Заратуштра молчал очень долго. Наконец он начал говорить. Голос его странным образом изменился.
— Устами пророка говорит Бог. Бог добра или бог зла. Сколько веры у пророка — столько в его словах истины. Но вера — только от Бога. Если слова находят отзыв в душах, значит, они даны свыше. Твой главный вопрос: быть или не быть этому миру? Как ты решишь, так и будет. А теперь прощай.
— Кто дал тебе дар пророчества, Заратуштра?! — громко спросил Иван.
— Бог. Дал для того, чтобы победило добро. И оно победит…
Иван встал и подошел к Заратуштре. Глаза Заратуштры были широко открыты. Он смотрел на Ивана, но будто не видел его. Иван сказал:
— Ты — великий пророк, Заратуштра, имя твое переживет века и навсегда останется в памяти людей.
И учение твое воспламенит многие умы. Я видел, что твое пророчество о Конце света внушил тебе не дух зла, ты вывел его сам, потому что у тебя есть дар предвидения, сродни моему. Ты знал, что появится некто, появится рано или поздно, чтобы изменить Божественный замысел, потому и говорил о Конце света.
