тот тихий час, когда последние отблески солнца еще не давали опуститься темной вечерней дымке. Вот-вот должны были высыпать звезды. Дмитрий Иванович, подняв голову, высматривал их.
Даниловна принесла чайник и, заглянув через балконную дверь на улицу, вдруг засмеялась.
— Ваша любовь уже пришла.
— Какая любовь?
— Да Валька же, — ответила Даниловна. — Ишь ты, свиданькаться идет, а все равно в платки свои кутается…
Медсестра действительно сидела на бревнах — с той стороны, где она постоянно занимала место, подальше от Дмитрия Ивановича. Раньше сюда приходила, прихрамывая и опираясь на костыли, и Лиза. Иногда ее сопровождал Юрась. Теперь Лиза больше не приходит, и на бревнах посиживали только двое: он, полковник в отставке, и медсестра Валентина.
Дмитрия Ивановича давно интересовало, чего, собственно, медсестра бегает сюда. Могла бы отдохнуть, подышать свежим воздухом и возле своей хаты, на берегу. Ходила бы лучше в кино или в клуб, где собирается молодежь на танцы. Впрочем, похожая на длинноногую птицу, с резкими неуклюжими движениями и развалистой походкой, свойственной местным рыбакам, всегда закутанная, только нос торчит, Валентина вряд ли нашла бы себе — и Коваль это понимал — подходящего кавалера. Ее одиночество вынужденное. Но почему она выбрала именно эти бревна?
А почему он сам ходит сюда? Ему близко, бревна возле гостиницы. Где бы он мог посидеть еще на свежем воздухе? Разве что на балконе. Но что ее тянет сюда? Это было загадочно. А поскольку Коваль любил разгадывать загадки, то тайком следил за своей соседкой. Она ничем себя не проявляла: сидела тихо, и даже когда Коваль однажды спросил ее, который час, ничего не ответила. Словно немая или глухая. Иногда, посидев полчаса или того меньше, вдруг срывалась с места и быстро шла вниз. Другой раз сидела дольше.
— Странный она человек! — вызывая на откровенность Даниловну, сказал Коваль. — Сидит целый вечер словно сыч.
— А вы попробуйте разговорить ее, — молодо блеснула глазами Даниловна. — Учить вас нужно! — Ковалю послышались в ее голосе нотки обиды.
«С чего бы это?» — подумал он.
— Да нет, учить не нужно! Но разве с ней поговоришь? Всегда сердитая или грустная. Может, больная? И чего бегает сюда, на бревна?
— Звезды считать, — ответила Даниловна. — Все же гостиница, смотришь, кто-нибудь и подсядет… А может, она вас поджидает.
— Ну, нет, — покачал он головой. — Она девушка молодая, зачем ей такой дед, как я. К вам сюда всякие люди приезжают. Больше молодые.
— Приезжают, а как же. Вот недавно механики были, ремонтировали машины… А вы разве старый?! Грех такое на себя наговаривать. — Даниловна игриво улыбнулась, и Коваль вдруг подумал, что и она еще не старуха.
— Долго жили тут механики?
— Недели две. Позавчера уехали.
«А не могли механики быть причастными к трагедии в Лиманском?»
— Валентина раньше тоже на бревна бегала? — вернулся к своему Коваль.
— Она всегда сюда бегает. Придет вечерком, посидит, посидит, потом вдруг сорвется — и нет ее… Кто знает, чего хочет, кого ищет.
— Молодые механики не заигрывали с ней?
— Один попробовал было подкатиться, но она так гаркнула на него! Крестился и открещивался после.
— А может, она стихи сочиняет, — пошутил Коваль, — о привольном лимане, где луна выстилает золотую дорожку… А когда строки сложатся, то бежит домой, чтобы записать. Такое бывает…
— Стихи… — прыснула Даниловна. — Какие там, к черту, стихи! Даже своей работы толком не знает. Перевязать палец не умеет… Да вы ешьте, остынет! — забеспокоилась Даниловна. — И чай пейте. Не торопитесь, она еще посидит.
— Да, да, — закивал Коваль, оторвавшись от какой-то захватившей его мысли. — Ужинать так ужинать!.. Кстати, хлопцы те, механики, ночью на лиман не ходили?
Мысль эта еще не имела точных очертаний, она будто расплывалась, таяла.
— Куда им! Возвращались с поля такие уставшие, с трудом ужинали… Может, вам еще чего-нибудь принести? Картошки хотите?
— Нет, нет. Вы лучше посидите… Поужинаем вместе.
— Спасибо, я уже сытая.
— Тогда просто так посидите… Поговорим.
— Это можно. Только сбегаю на кухню, у меня там плита…
Минут через десять, когда Дмитрий Иванович поужинал, Даниловна снова постучалась в дверь. Коваль заметил происшедшую перемену: припудрилась, подкрасила губы. «И вправду, когда-то красивая была», — подумал он.
Даниловна быстро и как-то весело собрала посуду, унесла ее.
Коваль включил в комнате верхний свет — темнота на дворе от этого еще больше погустела. Уселся в кресло. Даниловна пришла и послушно опустилась на диван. В гостинице, кроме них, сейчас никого не было, и такими вечерами каждый из них был одинок и нуждался в человеческом общении.
— У меня дочь живет в Киеве. В политехническом учится, — просто сказала Даниловна.
— О! — похвально откликнулся Коваль. — На каком курсе?
— Уже на пятом…
— А живет где?
— В общежитии… Скоро закончит, — мечтательно добавила она. — Может, в Киеве останется, учится на одни пятерки.
Коваль еще раз одобрительно кивнул.
— Глядишь, когда-нибудь и меня к себе заберет…
Мелькнула мысль: уж не потому ли Даниловна в свободное время прихорашивалась «под городскую», одевалась по моде, которую высматривала на экране телевизора или в кино, и делала себе причудливые прически.
— Я вас не задерживаю? — вдруг спросила Даниловна. — Вы собирались погулять, — намекая на вечерние посиделки Коваля, кивнула она в сторону балкона.
— Да нет, — улыбнулся Коваль. — Мне интереснее с вами. Расскажите лучше о себе…
Из своей практики Дмитрий Иванович знал, что работники гостиниц, ресторанов, базаров, соприкасаясь со множеством людей, являются хорошими психологами, замечают незначительные для другого глаза детали и могут рассказать много интересного. Кто знает, вдруг Даниловна случайно даст ему зацепку.
Ободренная вниманием этого симпатичного, совсем еще не старого жильца, о котором приказал заботиться сам директор совхоза, Даниловна разговорилась.
Попала в Лиманское — привлекло ее сюда море, тепло и, не в последнюю очередь, красивое название, — устроилась в «Сельхозтехнику». Специальности не имела. Закончила курсы дезинфекторов. Опрыскивала виноградники, работала в поле. Была молодая, сильная, хотелось приобрести хорошие вещи, трудилась за двоих, хоть работа и была вредной для здоровья. Потом вышла замуж за местного парня. Построили хату, родилась дочка; казалось, жизнь улыбнулась ей. Но вскоре муж начал пить, и они разошлись. Ей с дочкой присудили полхаты. Но жить в ней уже не смогла, продала свою половину и купила старенькую мазанку на берегу, под самым обрывом. Немного подремонтировала и поселилась там.
Работать с химикатами становилось все трудней, и по совету врачей пришлось уйти из «Сельхозтехники». Совхоз в это время построил гостиницу, вот она и устроилась здесь. Дочка закончила школу, поехала учиться в Киев…
— Почему замуж не выходите? — спросил Коваль.
Даниловна вздохнула:
