— Полагаю, мне придется нести это бремя, — сказал он, ухмыляясь.
— Бриган.
— Что, Файер? Что не так?
— Я — не то, чем выгляжу, — сказала она, внезапно ударившись в слезы. — Для всех я — красивое и безмятежное развлечение, но внутри я другая.
— Я знаю, — тихо сказал он.
— Я буду грустить, — сказала она вызывающе. — Я буду грустить, и смущаться, и раздражаться — очень часто.
Подняв палец, Бриган вышел в коридор, где споткнулся о Пятныша, а потом о двух кошек-чудовищ, бешено преследующих пса. Выругавшись, он перегнулся через перила лестницы и крикнул стражникам, что если только в королевстве не развяжется война или его дочь не будет при смерти, то лучше пусть его не прерывают до дальнейших распоряжений. Вернувшись, он запер дверь и повторил:
— Файер. Я это знаю.
— Я не знаю, почему случаются ужасы, — сказала она, еще больше расплакавшись. — Не знаю, отчего люди жестоки. Я тоскую по Арчеру и по отцу, неважно, каким он был. Мне больно думать, что Маргду убьют, как только она родит. Я не допущу этого, Бриган. Я вытащу ее как-нибудь, и мне все равно, если в итоге я окажусь у нее в темницах. И как же у меня все невыносимо чешется!
Бриган уже обнимал ее. Он больше не ухмылялся, и голос его был серьезен.
— Файер. Ты что, воображаешь, что я хочу, чтобы ты была веселой и безмозглой и отбросила все свои чувства?
— Ну, едва ли ты хочешь именно этого!
— Я влюбился в тебя в тот миг, когда ты увидела свою скрипку на земле, отвернулась от меня и заплакала, прижавшись к лошади. Твоя печаль тоже делает тебя прекрасной. Неужели ты не видишь? Я ее понимаю. Из-за нее моя собственная печаль не так сильно меня путает.
— А, — сказала Файер, не уловив каждое слово, но восприняв чувство и поняв сразу всю разницу между Бриганом и людьми, которые строят в ее честь мост. Она прижалась лицом к его рубашке. — Я тоже понимаю твою печаль.
— Я знаю, что понимаешь, — сказал он. — Я благодарен тебе за это.
— Иногда, — прошептала она, — печали слишком много. Это меня сокрушает.
— А сейчас она сокрушает тебя?
Она умолкла, не в силах говорить, чувствуя, как мысли об Арчере сжимают ей сердце. Да.
— Тогда иди сюда, — сказал он, немного бессмысленно, потому что и так уже притянул ее к себе в кресло и свернул клубочком в объятиях. — Скажи, что мне сделать, чтобы поднять тебе настроение.
Файер заглянула в его спокойные глаза, коснулась дорогого, знакомого лица и обдумала вопрос. «Ну, мне всегда нравится, когда ты меня целуешь».
— Нравится?
«У тебя хорошо получается».
— Ну что же, — сказал он. — Удачно, потому что я всегда буду целовать тебя.
Эпилог
В Деллах была традиция пламенем отправлять тела умерших вслед за душами, таким образом напоминая себе, что все, кроме самого мира, превращается в ничто.
Для этого все отправились на север, в поместье Брокера, потому что это было самое подобающее для церемонии место и потому что иначе Брокеру будет тяжело добираться, а он обязательно должен присутствовать. Дату назначили на конец лета, когда еще не начались осенние дожди, чтобы Мила могла приехать вместе со своей новорожденной дочерью Лив, а Клара — с сыном Араном.
Не все смогли приехать, хоть многие и добрались — даже Ханна, Гаран с Сэйрой и огромной королевской гвардией. Нэш остался в Столице — кому-то нужно было вести дела. Бриган обещал приложить все разумные усилия, чтобы приехать, и примчался в поместье Файер в ночь перед церемонией вместе с частью своего войска. Прошла четверть часа, и вот они с Гараном уже принялись спорить о целесообразности направления части ресурсов королевства на изучение западных земель. Бриган твердил, что если за горами существует страна, где есть Одаренные, такие, как тот мальчишка, то будет разумно проявить мирный и ненавязчивый интерес, то есть послать шпионов, пока Одаренные сами не проявили менее мирного интереса к Деллам. Гаран не хотел тратить на это деньги.
Брокер, который в споре принял сторону Бригана, был совершенно счастлив, глядя на свою расширившуюся семью, и заговорил, как и Роэн, о том, чтобы переехать обратно в Столицу и оставить поместье — которое теперь наследовал Бриган — на Донала, потому что тот много лет успешно управлял делами Файер. Братьям и сестре Бригана без шума рассказали о его настоящем отце. Ханна, смущаясь, познакомилась с дедом, о котором раньше только слышала. Ей понравились большие колеса его кресла.
Клара дразнила Бригана тем, что, с одной стороны, технически они не состоят ни в каком родстве, а с другой, он вдвойне дядя ее внуку, потому что, в самом широком смысле, она ему сестра, а отец ребенка был его братом.
— По крайней мере, так я предпочитаю на это смотреть, — говорила она.
Файер на все это улыбалась и держала на руках малышей, когда ей позволяли, а позволяли, как оказалось, довольно часто. Чудовищность помогала и с младенцами — когда они кричали, она обычно знала из-за чего.
Как-то Файер сидела у себя в спальне в каменном доме и думала обо всем, что когда-либо случилось в этой комнате.
Мила вырвала ее из задумчивости, появившись на пороге.
— Миледи? Могу я войти?
— Конечно, Мила, пожалуйста.
На руках Мила несла спящую Лив — от малышки доносился запах лаванды и тихое дыхание.
— Миледи, — начала она. — Однажды вы сказали, что я могу просить вас обо всем.
— Да, — ответила Файер, удивленно взглянув на девушку.
— Я хочу просить вашего совета.
— Значит, ты его получишь, если он хоть чего-нибудь стоит.
На мгновение Мила зарылась лицом в светлые волосенки Лив, словно боясь заговорить.
— Миледи, как вы считаете, в своем отношении к женщинам король похож на лорда Арчера?
— Что ты! — воскликнула Файер. — Нет. Не могу себе представить, чтобы король небрежно обошелся с чувствами женщины. Справедливее будет сравнить его с братьями.
— А как вы считаете… — начала Мила и внезапно, трепеща, присела на кровать. — Как вы считаете, для шестнадцатилетней девчонки с юга Больших гор, бывшего воина, с ребенком на руках, было бы безумием допустить…
Мила умолкла, прижавшись лицом к малышке. И Файер ощутила, как в ней поднимается звенящая радость, заполняя пустоты в душе, словно теплая, добрая мелодия.
— Вы двое, кажется, наслаждаетесь обществом друг друга, — сказала она осторожно, стараясь не выдать своих чувств.
— Да, — кивнула Мила. — Мы вместе прошли войну, миледи, там, на северном фронте, когда я помогала лорду Брокеру. И меня постоянно тянуло пойти к нему, пока он оправлялся от раны, а я готовилась сама лечь в лазарет. А когда родилась Лив, он, несмотря на всю свою занятость, навещал меня так же исправно. Он помог мне выбрать имя.
— И что он тебе сказал?
Мила, не отрываясь, глядела на край одеяльца у себя в руках, откуда неожиданно появилась пухлая и
