— Да, я знаю, но. Но ведь завтра он может спросить.
— С каких это пор Хорста волнуют наши успехи в теории? — перебила Шторра Петра.
— И все-таки, если он узнает, что нас не было… — продолжал колебаться Крим.
— Да как он узнает? Кто ему скажет? Винсент и Луис свои часы уже отсидели, их тоже нет, так неужели ты думаешь — Ричард?
— Нет, твой братец, конечно, сделает вид, что ничего не заметил, — согласился Крим. — И все же.
В этот момент двери лифта призывно растворились.
— Ну ладно, поехали в Академию, — без особого энтузиазма проговорила Петра, входя внутрь. — В самом деле, негоже прогуливать занятия.
— Подожди, — рука Крима замерла, так и не дотронувшись до кнопки с цифрой «семь». — Ну, допустим даже, мы прогуляем. И что будем делать эти два часа?
— Вот это другой разговор! — просияла Лопес. — А то я уже было решила, что ты такой же зануда, как Винсент с Луисом. Жми на пятнадцатый — едем в оранжерею.
И видя, что Крим все еще пребывает в нерешительности, она сама протянула руку и вдавила кнопку с номером «пятнадцать».
Оранжерея располагалась на одном из самых глубоких уровней. Когда-то, еще при прежних хозяевах базы, это был всего лишь один из технических придатков системы жизнеобеспечения — своего рода живой резерв кислорода, но при штурме астероида флотом Конфедерации та, старая оранжерея почти полностью погибла — здесь шел бой между пиратами и высадившимся десантом — а затем была засажена вновь — уже земными растениями. И оказалось, что после войны она осталась едва ли не единственным местом в галактике, где сохранилась флора погибшей Терры. Земляне надеялись перенести ее на новую, возрожденную Родину.
— Постой! — Крим схватил Петру за руку. Они уже вышли из лифта и направлялись по узкому служебному коридору к оранжерее. — Но ведь туда нельзя ходить!
— Это еще почему? — притворно удивилась Лопес.
— Ну, ты же знаешь. — не сразу нашелся Крим. — Там может находиться только садовник.
Земляне берегли свою оранжерею пуще зеницы ока. Необходимый растениям режим — температуру, влажность, давление — поддерживали автоматы, люди же могли любоваться зеленью родной планеты лишь через двойные стекла специальных окон — такой существовал порядок. Только один человек на всей базе — старый Линдорф Сольве, садовник — имел право входить внутрь этого запретного рая.
— Раз может он — можем и мы, — беззаботно возразила девушка. — Что, от нее убудет, что ли?
— Но правила.
— Очень верные правила, — согласилась Лопес. — Если вся база только тем и будет заниматься, что устраивать пикники в оранжерее, там скоро и травинки зеленой не останется. Поэтому и решили — если не все, то пусть уж никто.
— Вот видишь.
— Но что случится, если мы пойдем туда вдвоем? — не дала ему договорить Петра. — Ты ведь хотел бы туда попасть, ведь правда?
— Да, но.
— Ну и какие могут быть «но»? Никто ничего не узнает, и все останется по-прежнему. Если хочешь знать, — добавила она после паузы, — я уже была здесь. И ничего.
— Ты? Здесь? Когда?
— Да. Даже два раза. С… Это неважно. Около года назад. Так ты идешь или нет? — она поднесла руку к панели у входа.
— Здесь же электронный замок, — выложил свой последний аргумент Крим.
— Я знаю код.
— Но откуда?
— Это уже мое дело, — улыбнулась Петра. — Так идем?
— Ладно, твоя взяла. Идем.
Тяжелая металлическая дверь величаво отошла в сторону, пропустив их в крохотную темную комнатку — едва уместиться двоим, и тут же поспешила возвратиться на свое место, отрезав все пути к отступлению. С минуту, пока электронный Херувим проверял, не принесли ли они во вверенный ему Эдемский сад опасных микробов, Крим и Петра, держась за руки, молча стояли в ожидании. Но вот, наконец, под потолком вспыхнула маленькая зеленая лампочка, и глухая стена перед ними неспешно погрузилась в пол. Врата рая распахнулись.
В лицо им ударил ни с чем не сравнимый аромат «живого» воздуха — Крим и забыл уже его пьянящий запах. Не меньшим чудом он был и для выросшей на астероиде Петры. Несколько секунд, очарованные, они не в силах были сделать ни шага, и только настойчивый гудок автомата, пожелавшего закрыть дверь, вывел их из оцепенения.
— Пошли? — уже не так уверенно выдохнула Петра.
— Пошли.
В мгновение густая зелень поглотила их, и, если бы теперь даже кому-нибудь пришло в голову посмотреть на оранжерею через наружное окно, заметить нарушителей было бы уже невозможно. Только чуткая автоматика зафиксировала незначительное отклонение рабочих параметров от нормы, но необходимые поправки тут же были внесены, и все вернулось на круги своя.
— Здесь красиво, — тихо проговорил Крим.
— Это часть Терры, — произнесла Петра таким тоном, словно это все объясняло.
Оранжерея была разбита на большие квадраты, засаженные растениями того или иного вида, между которыми пролегали неширокие песчаные дорожки. По одной из них и брели Крим и Петра. К их ногам склонялись гибкие ветви плакучих ив, стройные березы поражали глаз своей белизной, гордо стояли могучие дубы, тянулись вверх липы, развесистые клены смыкались над головой, образуя плотный навес, шепча что-то, негромко шуршали дрожащей листвой хрупкие осины. Шторр не отпускал руки девушки, а та не делала попыток высвободить ее.
— Неужели на Терре было столько разных деревьев? — изумился Крим после того, как уже десятый или одиннадцатый квадрат остался позади.
— Это лишь малая часть, — вздохнула Петра. — Многих уже никогда не увидеть.
И они шли все дальше и дальше, доверившись в выборе направления случаю — так, по крайней мере, казалось Криму. Позади остались жиденькие заросли бузины и колючая стена боярышника, их сменили ясень, фундук, каштан, смешные кривые яблони, сплошь усыпанные незрелыми салатовыми плодами.
— Это все растения умеренного пояса, — пояснила Лопес. — Сейчас пойдут тропические. Приготовься, будет жарко.
Температура вокруг действительно возросла, воздух стал значительно более влажным. Изменились и растения. «Дуриан», «фикус», «мангостан» — читал Крим их названия на аккуратных пластиковых табличках. Лишенные ветвей вблизи земли, наверху, под самым сводом, они образовывали сплошной полог из зеленых листьев. От стволов, довольно высоко от поверхности, у них отходили в стороны мощные корни, так что казалось, что это не одно дерево, а множество, сросшиеся в единый ствол.
— Это называется контрфорсы, — заметила Петра удивленный взгляд Крима. — Когда-то они помогали деревьям закрепиться в рыхлой почве и устоять под порывами ветра и ливнями. А теперь. Присядем? — она кивнула в сторону одного из корней, почти вылезшего на дорожку, и, не ожидая ответа, опустилась на него.
Крим сел рядом. На корне было довольно удобно, как на хорошей скамейке — раздваиваясь, он образовывал и сиденье, и спинку. Рука Петры жгла ладонь Шторра, локоны ее золотых волос касались его плеча, чуть учащенное — наверное, от горячего влажного воздуха — дыхание кружило голову. Или виной тому был пряный аромат тропиков?
— Петра. — еле слышно выдохнул он.
Она не ответила, лишь еще ближе придвинулась к нему.
— Петра. — вновь пробормотал он и обнял девушку за плечи, а когда она не отстранилась, наконец, решился и приник губами к ее губам.
