Он выбрал добрый кол и драться шел, грозя им. Увидев, что всерьез разгневался хозяин, Наш Янчи побежал… Не от испуга, нет: Он стоил двадцати, хоть прожил двадцать лет! Бежал он потому, что, рассуждая здраво, Хозяин на него разгневался по- праву, И если свалке быть, то руку на того Поднять он не хотел, кто воспитал его. Хозяин поотстал. Шаги умолкли сзади… Без цели наш пастух поплелся, в землю глядя. Садился. Снова брел неведомо куда. У Янчи в голове всё спутала беда. 4 Когда ж настала ночь, когда в ручей зеркальный Взглянули сотни звезд и с ними месяц дальний, У Илушки в саду пастух окончил путь, Не понимая сам, как мог сюда свернуть. Из рукава плаща бедняга вынул дудку, Дохнул — и полилась печальная погудка, Такая, что роса, упавшая к утру, Была слезами звезд, что слушали игру. Возлюбленной его служили сани ложем. Она спала. Но он сиротку потревожил. Красавица сквозь сон узнала тот мотив И вышла в сад, рукой косынку прихватив. Но счастья не дала ей эта встреча с другом! Бедняжка задала вопрос ему с испугом: 'Мой милый! Что с тобой? Зачем так бледен ты, Как месяц, что глядит с осенней высоты?' 'Как бледным мне не быть, — сказал пастух унылый, — Когда в последний раз тебя, мой ангел милый, Сегодня вижу я! — 'Мне эта речь страшна! Оставь ее, мой друг!' — ответила она. 'В последний раз меня ты нынче повстречала, Свирель моя тебе в последний раз звучала, В последний раз тебя сейчас я обниму, Уста к твоим устам в последний раз прижму!' Тут он ей рассказал, какая незадача Его постигла днем. Она прижалась, плача, Лицом к его груди. И он отвел глаза, Чтоб ей не показать, как падает слеза. 'Прощай, моя любовь! Судьба в руках у бога. О милом вспоминай порою хоть немного. Когда осенний ветр сорвет листы, гоня По небу облака, — подумай про меня!' 'Прощай, мой верный друг! Судьба в руках у бога. Мы встретимся ль? Как знать! Тебе пора в дорогу. Коль высохший цветок в далекой стороне Увидишь на пути, — подумай обо мне!' Так бедный Янчи мой с возлюбленной расстался, Расстался — как листок от ветки оторвался. Она в его руках лежала, трепеща, Он слезы на щеках ей рукавом плаща Отер и вдаль ушел, не поднимая взгляда… Жгли пастухи костры. Звенел бубенчик стада. Хоть ноги шли вперед, душа влеклась назад, И он не замечал ни пастухов, ни стад. Деревня позади. Звон колокола глуше. Померкли вдалеке огни костров пастушьих. Он посмотрел назад: лишь церковь, как скелет, Как призрак гробовой, ему глядела вслед. И слез его ничье не подглядело око, Никто не услыхал, как он вздохнул глубоко. Лишь высоко над ним летели журавли, Но вздоха с высоты расслышать не могли.
