Она пришла из глубины пещеры, из тени и сна, косые лучи света, падая в широкое окно того самого южного отверстия, осветили ее.
Нед думал, что никогда больше не увидит Изабель. Ее появление нанесло его сердцу удар другого рода. Ему хотелось упасть на колени, объяснять, просить прощения. Он не знал, что делать. Он здесь, он добрался, но все мысли куда-то улетучились, он не понимал, как действовать.
Она подошла к нему, ее рыжие волосы ярко вспыхнули, когда их коснулся свет вечернего солнца. Она была такого же высокого роста, как он сам. Изабель остановилась, глядя на него, и улыбнулась, довольно приветливо.
— Трудно оставаться там, внизу, — сказала она. — Слишком сильный ветер. Кажется, что гора хочет сбросить тебя… или послать в эту пропасть.
Он кивнул, дернул головой. Не мог говорить. Звук ее голоса лишил его самообладания, наполнил ощущением потери от одной мысли о том, что он, возможно, слышит его сейчас в последний раз.
Нед подумал о той скульптуре в монастыре. Подношение Фелана, изобразившего ее наполовину исчезнувшей с самого начала, еще до того, как время начало свою работу. Ускользающей в момент появления. Теперь он это понял. Ты видишь Изабель, стоя перед ней, слыша ее голос, и чувствуешь потерю
Потому что знаешь, что она тебя покинет.
Она в упор смотрела на него оценивающим взглядом, в котором было больше любопытства, чем других чувств. Глаза синие или зеленые. Трудно разобрать из-за теней у нее за спиной и над ней. В ней не чувствовалось злобы или гнева, хотя и теплоты он тоже не видел. Но мог ли он ее ожидать? Чего он мог ожидать?
— Как ты оказался здесь? — спросила Изабель.
К этому, по крайней мере, Неду следовало быть готовым. Но трудно было сформулировать разумный ответ. Заикаясь, он произнес:
— Ты… ты сказала тогда — «принесет в жертву». В Антремоне. Не просто убьет.
Она удивилась, насмешливо подняла брови. Она стояла босиком на холодных камнях. В длинной белой хлопчатобумажной юбке и голубой блузке навыпуск. Волосы струились по спине, обрамляли лицо.
— Сказала, — согласилась она, все еще пристально глядя на него. — Ты там был?
Он кивнул головой.
— Неразумно. Ты мог погибнуть, если бы они об этом узнали.
Он кивнул. Фелан знал об этом. Он этого ей не сказал.
— Есть много мест, где совершали жертвоприношения, — сказала она.
Они тоже сообразили. Он ответил:
— Моя мать поняла смысл твоих слов о жертвоприношении, когда мы ей рассказали. И… кабан дал мне подсказку.
Он не сказал о Мелани, о том, что она рассказала ему о битве внизу. О том, как здесь принесли в жертву вождей. Потом ему придется заговорить о Мелани, но он понятия не имел как.
Выражение ее лица изменилось.
— Это дала тебе твоя мать? — Она показала на браслет. Камень ярко сиял.
Нед покачал головой.
— Моя тетя. Ее сестра. — Он заколебался. Браслет не принадлежал ему, но…
— Хочешь?
Она улыбнулась, довольная, но отрицательно покачала головой, глядя на Неда.
Долгое мгновение неподвижности, тишина в пещере, ветер солнце садится. Мир живых так далеко от того места, где находятся они.
Потом Изабель снова улыбнулась, но уже по-другому.
— Теперь я понимаю, — сказала она, и ее тон тоже изменился, перемены в ее голосе и на лице были подобны ряби на воде. Нед не был уверен, — он ни в чем не был уверен, — но ему показалось, что он услышал печаль и, может быть, что-то еще.
— Что здесь понимать?
Она не ответила. Отвернулась — он ощутил это как нанесенную рану, — потом подняла руку, приказывая ему замереть.
Он тоже услышал и смотрел на тот вход, откуда пришел сам, когда Кадел спрыгнул вниз, в пещеру.
Он приземлился, заметил присутствие Неда. Потом повернулся к Изабель.
Он ничего не сказал, и женщина тоже, впитывая, принимая то, что было ясно написано на его лице. В нем не было ничего скрытого, ничего тайного. Наблюдая за этими двумя людьми, Нед чувствовал себя незваным гостем, и был им: его исключили как нечто неподходящее, мелкое. Если он прав, если он вообще что-то понимает, Кадел погиб больше двух тысяч лет назад в пропасти под этой пещерой.
— Ты ранен, — произнесла она, заговорив первой.
— Нож. Это несущественно.
— Действительно. А что было бы существенно?
Нед помнил этот тон с Белтейна, после огней и быка. Он почувствовал, что у него опять дрожат руки.
В низком голосе Кадела зазвучала нота, которую можно назвать только радостью.
— Прийти сюда и обнаружить, что римлянин пришел сюда первым. Это разбило бы мое сердце так же, как падение неба на землю в конце дней.
— А, — произнесла она, — поэт возвращается?
— Он никогда тебя не покидал. Ты это знаешь, любимая.
— Я знаю очень мало, — ответила она голосом, который сделал эти слова ложью.
— Ты знаешь, что я здесь, и раньше, чем закончились твои три ночи. Я помню это место.
— Конечно, помнишь, — произнес другой голос за спиной Неда и ниже.
Они все резко обернулись. Но еще во время этого движения Нед увидел лицо Изабель и понял, что она не удивлена.
Они смотрели, как Фелан подтянулся наверх и забрался в пещеру через отверстие с южной стороны.
Он стоял и не спеша отряхивал пыль с колен и с разорванной куртки, пользуясь только правой рукой. Потом, в свою очередь, посмотрел на женщину.
— Рана? — спросила Изабель.
— Несущественная. — Нед увидел лысую голову, шрам, серые, холодные глаза, а затем — с удивлением — улыбку.
— Ты это слышал? — Она тоже улыбалась.
— Это доказательство моего присутствия, любимая. Мне нужно было это услышать, иначе ты бы могла мне не поверить.
— Ты бы мне солгал?
Он покачал головой.
— Никогда, ни в одной жизни. Но ты и раньше мне не верила.
— Не без оснований?
Фелан посмотрел на нее. Потом снова покачал головой.
— Ты имела на это право, но не имела оснований.
Мимолетная улыбка исчезла. На его лице появилась жажда, страстное желание, такое сильное, что само почти стало светом.
— Ты был внизу, — резко произнес Кадел.
— Да, с той стороны подъем более сложный, но я был на юге, и мне пришлось прийти этим путем.
— Не имеет значения. Тебя здесь не было.
Фелан пожал плечами.
— Нет? Скажи мне, что она спросила у мальчика насчет браслета?
Нед ощутил на себе тяжесть трех взглядов. Ему хотелось стать невидимым, оказаться не здесь,
