так же, как и десять лет назад. Именно такой ее запомнила Куин.
Вчера целый день шел снег, и теперь он скрипел под ботинками. Покинув книжный магазин, Куин шла по Мэйн-стрит. Когда повернула на Уотер-стрит, заметила зеленый «мерседес», припаркованный напротив дома. Она не видела ни сестру, ни кого-то из ее семьи со Дня благодарения, да и сейчас у нее не было желания их видеть. Даже дети, какими бы милыми и очаровательными они ни были и как бы она их ни любила, не трогали ее, если рядом были их родители.
Но Куин также понимала, что не сможет вечно избегать Морин и Роберта. Они – ее семья. Ей все равно придется столкнуться с ними – рано или поздно.
Когда она вошла в кухню, Роберт сидел за столом.
– Привет, Куин.
– О, привет, Роберт. Где тетя Фиона?
– Она переодевается. Морин пригласила ее на обед. Тебя она тоже пригласила.
– Спасибо, но у меня полно дел.
Куин не испытывала никакого желания проводить время в компании Морин.
– Морин с тетей Фионой?
– Нет, она дома. Готовит.
– А! Тогда я пойду узнаю, может, Фионе требуется моя помощь.
Она поставила пакеты на стол и направилась к двери.
– Подожди, Куин, – сказал Роберт. – Я хочу кое о чем с тобой поговорить.
Куин остановилась. О Боже, неужели Роберт собирается ворошить прошлое? Только не сегодня. Она этого не вынесет. Куин медленно повернулась, сердце ее бешено билось. Она облизнула губы.
– О ч-чем?
«О, черт! Неужели нельзя выговорить хоть слово, не заикаясь?»
Роберт поднялся, вышел из-за стола и подошел к ней.
– Не смотри на меня так. Все в порядке. Я просто хотел посоветоваться с тобой, что подарить Фионе на Рождество, вот и все.
Куин понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
– Хочешь, чтобы я тебе посоветовала? – наконец переспросила она.
– Ну да. Ты лучше знаешь тетю.
– А Морин знает, что ты спрашиваешь у меня совета? Он пожал плечами, стараясь, чтобы это выглядело как можно непринужденнее. Но от Куин не ускользнуло раздражение, мелькнувшее в его взгляде.
– Мне не нужно спрашивать у Морин разрешения по любому поводу.
Он подошел ближе и, к великому удивлению Куин, положил руку ей на плечо. Она невольно напряглась.
– Знаешь, Куин, – Роберт улыбнулся и заглянул ей в глаза, – я ценю твое мнение и твою дружбу. Мы не должны позволять разногласиям между тобой и Морин влиять на наши с тобой отношения, не так ли?
Куин внимательно посмотрела на него. Когда-то она ему уже поверила. Безоговорочно поверила. Когда-то ему стоило только посмотреть на нее, и она таяла как воск в его руках. Когда-то она была ребенком, и ее легко было обмануть.
Она не собиралась позволять ему снова себя использовать в качестве орудия мести Морин за реальные или воображаемые обиды. Бог мой, какого же Роберт невысокого о ней мнения, если считает, что ему достаточно улыбнуться и сказать пару комплиментов, чтобы она снова упала к его ногам!
– Очень мило, что ты меня так ценишь, Роберт, – тихо сказала Куин. – Но я думаю, твоя жена заслуживает, чтобы в первую очередь ее мнение принимали в расчет. А что касается подарка для тети Фионы, думаю, что вы с Морин вполне способны решить, что ей купить, без моего совета. А теперь, если ты не возражаешь…
Она улыбнулась, все еще пытаясь сохранить видимость, что между ними ничего не произошло, что он не пытался создать ситуацию, которая поставила бы под угрозу отношения с сестрой. И с тетей Фионой. Что бы подумала старушка, если бы они с Робертом стали закадычными приятелями? Куин не могла себе этого представить. Да и не хотела.
Выражение его лица стало жестким, но только на мгновение. Чарующая улыбка снова вернулась на свое место, хоть Роберт и убрал руку с ее плеча.
– Ты, конечно, права, – сказал он с четко выверенной долей раскаяния. – Ты всегда была такой разумной, не правда ли, Куин?
– Да, вот такая я разумная, – весело согласилась она. Наконец-то Куин окончательно и бесповоротно поняла, что больше ни капельки его не любит. Теперь она улыбалась от всего сердца, потому что уже много лет не чувствовала себя такой свободной и счастливой.
Только она повернулась, чтобы пойти к тете, как краем глаза заметила лицо Питера. Он пристально смотрел на нее через стекло задней двери. На его лице было написано презрение. Ничем не прикрытое презрение.
Улыбка сползла с ее лица.
Питер легонько постучал в дверь, но ощущение было такое, что кто-то стучал молотком в самом ее сердце.
