ровесницей Нанду, всего на несколько месяцев старше, а потому наверняка знала о нем больше и могла судить о его характере лучше, чем любой другой человек из находящихся здесь. Она также много лет знала Биджу Рама и явно не забыла Лалджи…
«Если бы только я мог поговорить с ней, – подумал Аш, наверное, в двадцатый раз. – Джули известно очень и очень многое. Я должен изыскать какой-нибудь способ… не может быть, чтобы у меня не получилось. Как только я встану с постели…»
Но ему не пришлось ждать так долго.
19
– Моя сестра Шушила говорит, что желает повидаться с вами, – объявил Джхоти, явившись в палатку капитана Пелам-Мартина два дня спустя.
– Да неужели? – спросил Аш без особого интереса. – И что ей нужно?
– О, наверное, просто поболтать с вами, – беспечно сказал Джхоти. – Она хотела прямо сейчас прийти со мной, но дядя запретил: он считает, что это неприлично. Но он пообещал поговорить с Гобиндом: мол, если Гобинд не станет возражать, он не видит причин, почему бы во второй половине дня вас не перенести в дурбарную палатку, где мы все сможем поесть и побеседовать в свое удовольствие.
Взгляд Аша мгновенно утратил рассеянное выражение.
– И что Гобинд, возражал?
– О, вовсе нет. Он сказал, что вас вполне можно перенести туда в паланкине. Я сказал сестре, что вы вряд ли захотите, поскольку девчонки горазды лишь хихикать да трещать пуще стаи попугаев. Но она говорит, что не собирается трещать, а, наоборот, хочет послушать вас. Дядя говорит, просто ей скучно и страшно, а вы рассказываете о вещах, ей неизвестных, ваши истории забавляют и веселят ее, и она забывает о своих страхах. Шу-шу ужасная трусиха, она боится даже мышей.
– А другая твоя сестра?
– О, Каири совсем не такая. Но ведь она уже совсем взрослая, знаете ли, и, кроме того, у нее мать была фаранги. Вдобавок она сильная и выше моего брата Нанду на целых два дюйма. Нанду говорит, ей следовало родиться мужчиной, и я тоже хотел бы этого – тогда она была бы махараджей вместо него. Каири не пыталась удержать меня от поездки на бракосочетание, в отличие от моего братца, этой жирной злобной вредины.
Аш с великим удовольствием поговорил бы о Каири-Баи, но он не мог позволить, чтобы Джхоти в его присутствии отзывался о махарадже в нелестных выражениях, тем более что в пределах слышимости находились по меньшей мере двое слуг мальчика, не говоря уже о нескольких его собственных. Поэтому он перевел разговор на сравнительно безопасную тему и провел остаток утра, отвечая на бесконечные вопросы о крикете, футболе и прочих спортивных играх ангрези-логов, пока не явился Биджу Рам, чтобы пригласить Джхоти к обеду.
Биджу Рам не задержался в палатке надолго, но даже эти несколько минут показались Ашу невыносимыми. Одно дело чувствовать на себе пристальный, коварный, враждебный взгляд при свете керосиновых ламп в полной народа палатке, когда ты одет в парадную форму и выглядишь настоящим иностранцем и сахибом, и совсем другое дело – чувствовать этот взгляд при ярком свете дня, когда ты, беспомощный, полулежишь на походной кровати. Глядя в знакомое лицо своего старого врага и слыша вкрадчивые интонации памятного голоса, бойко произносящего комплименты и справляющегося о здоровье сахиба, Аш с трудом верил, что этот человек не узнает его.
Сам Биджу Рам изменился так мало, что при виде его, стоящего совсем рядом, у Аша возникло ощущение, будто пропасть, разделяющая прошлое и настоящее, стремительно сократилась, сошла на нет – и только вчера мальчик по имени Ашок был излюбленной мишенью злых насмешек и жертвой многочисленных унизительных розыгрышей, вызывавших смех у Лалджи и сдавленное хихиканье у придворных. Он наверняка все помнит! Но в глазах Биджу Рама, все таких же хитрых и проницательных, по-прежнему не угадывалось ни тени узнавания, и, хотя принимать на веру его преувеличенные восхваления не стоило, он вроде бы был искренне благодарен Ашу за участие в спасении Джхоти. Это и неудивительно, если он и вправду угодил в немилость к махарадже и теперь рассчитывает возглавить соперничающую группировку, ибо живой Джхоти однажды окажется козырной картой, тогда как мертвый Джхоти означает лишь неминуемую беду для горстки придворных, сопровождавших юного принца при побеге из Каридкота.
Ашу пришло в голову, что, возможно, самым странным в сложившейся ситуации является то обстоятельство, что они с Биджу Рамом вдруг оказались в одном лагере. Он предпочел бы обойтись без подобного союзника, однако нельзя было отрицать, что честолюбие Биджу Рама в сочетании со страхом за собственную шкуру служило более надежным залогом безопасности Джхоти, чем все способы защитить мальчика, какие они с Мулраджем могли придумать. Тем не менее одного вида этого человека оказалось достаточно, чтобы у Аша напряглись нервы и по спине пробежал холодок, и он испытал несказанное облегчение, когда наконец получил возможность обратиться мыслями к скорой встрече с Джули.
Аш не сомневался, что она изо всех сил постарается уклониться от встречи. Но одновременно не сомневался, что ей это не удастся. Шушила такого не допустит: девочка во всем полагается на поддержку сводной сестры и вряд ли сделает без нее хоть шаг. И он совсем не удивился, когда через несколько минут после того, как его доставили в дурбарную палатку, туда вошла Джули со своей сестрой. К его изумлению, она не стала прятать глаза, а серьезно посмотрела на него таким же пристальным и глубоко заинтересованным взглядом, каким он смотрел на нее.
Джули ответила на приветствие без тени смущения, и, когда она поклонилась, поднеся сложенные ладони ко лбу в грациозном традиционном жесте намаете, легкий наклон головы к плечу и форма рук – этих крепких квадратных кистей, столь непохожих на тонкие изящные кисти большинства индианок, – внезапно показались Ашу такими знакомыми, что он никак не мог понять, почему не узнал ее с первого взгляда.
Думая о предстоящей встрече, он боялся, что девушка будет держаться с ним холодно и даже откровенно враждебно, и мучился вопросом, как ему быть и какую линию поведения выбрать. Но в глазах, которые он в письме к Уолли сравнил с «озерками Есевонскими», не было ни холодности, ни враждебности, ни страха – один лишь интерес. Очевидно, Джули признала факт, что он является – или являлся – Ашоком, и внимательно вглядывалась в него, пытаясь распознать в лице незнакомого англичанина черты маленького мальчика, которого знала в далеком прошлом. Довольно скоро Аш понял также, что она прислушивается не столько к произносимым им словам, сколько к звуку его голоса – вероятно, сравнивая его с сохранившимся в памяти голосом мальчика, который разговаривал с ней на Королевском балконе много лет назад.
У Аша остались весьма смутные воспоминания о том, какие речи он вел в первой половине этого вечера; он только с беспокойством сознавал, что болтает всякий вздор. В присутствии Джули, сидевшей всего в ярде от него, он никак не мог сосредоточиться. В детстве она всегда была серьезной девочкой, скромной и не по годам взрослой, и явно сохранила значительную долю той своей ранней серьезности. Не требовалось особой проницательности, чтобы понять: эта женщина ведет насыщенную хлопотами, деятельную жизнь и давно оставила привычку (если вообще имела таковую когда-либо) придавать значение собственным чувствам и желаниям, поскольку нужды других всецело занимают и поглощают ее внимание. Скромная молодая особа, совершенно не сознающая своей красоты и в своем отношении к Шушиле уже обремененная ответственностью, какую чувствует скорее мать или любящая няня, нежели старшая сестра.
Аша не удивляло, что необычную внешность Джули не могли оценить по достоинству ни ее соплеменники, ни она сама, ибо красота ее совсем не отвечала индийскому идеалу. Но его тревожила готовность девушки подчиняться воле Шушилы со всеми вытекающими отсюда последствиями, хотя он сам не понимал почему. Неужели он боится Шушилы? Аш отмел эту мысль, прежде чем она успела окончательно сформироваться, и решил, что просто ему обидно за Джули, которая во всем уступает первенство дочери нотч и нежно заботится, волнуется, беспокоится об избалованной, прелестной и очень нервной девочке, способной заставить старшую сестру поступать против ее желаний с помощью самого нехитрого приема – ударившись в слезы или прибегнув к нравственному шантажу вроде: «Если ты не пойдешь со мной, тогда я
