действия и довольно эффективно подавляла ту возможную оппозицию, которую могло вызвать в Гуин Истрат диктаторское поведение Лилы. И так уже было нечто глубоко тревожащее в той смеси женщины и ребенка, которую представляла собой Лила, и в ее связи с Дикой Охотой. Дана пока ни намеком не дала понять своей Верховной жрице, что это все может означать.
Голос Лорина, мага, которого она ненавидела и боялась всю жизнь, вернул ее назад, на берег. Она слушала, как он рассказывал о том, что с ним случилось, и триумф, который она когда-то могла бы ощутить, узнав о его нынешней слабости, совершенно утонул в волне страха. Им необходима сила Серебряного Плаща, а они ее лишились. Она надеялась, что он сможет отправить ее домой. На таком расстоянии от Храма она не обладала собственной магической силой и никак не могла вернуться сама, а теперь, как оказалось, некому было ей помочь. Она видела, как ожил Бальрат на руке Ясновидящей, а потом услышала, куда собирается отправиться Ким с помощью его силы.
Она выслушала вопрос Пуйла – его первые слова с тех пор, как «Придуин» вынесло на скалы и они вышли на берег. Ее поражало, как тот, кто сумел крикнуть громовым голосом Бога, мог быть настолько тихим и погруженным в себя, а затем вынырнуть на поверхность, когда о его присутствии почти забыли, и произнести слова, которые выражали самую суть происходящего. Она немного боялась его и понимала это, но ее попытки превратить этот страх в ненависть или презрение оказались тщетными.
Еще раз она заставила себя вернуть внимание на берег. С каждой минутой становилось все темнее. В сумерках светлые волосы Дьярмуда все еще ярко сияли, отражая последние отблески на западной стороне неба. Теперь заговорил принц.
– Хорошо, – сказал он. – Кажется, нам рассказали все, что мы могли узнать. Давайте поблагодарим нашу очаровательную жрицу за те сведения, которые мы получили. Дальше: Лорин уже не сможет связаться с Тейрноном. Ким, как я понимаю, видела Калор Ди_ ман, но ничего не знает об армиях. А Джаэль истощила свой запас полезных сведений. – Эта шутка показалась невеселой и не слишком искренней, и Джаэль не стала на нее отвечать. Да Дьярмуд и не ждал ответа. – Что ставит нас в зависимость, – пробормотал он, с искренней грустью качая головой, – от моего собственного, очень небольшого запаса сведений о том, что мог бы предпринять мой возлюбленный братец.
Каким-то необъяснимым образом этот шутливый поток слов оказал успокоительное действие. Еще раз Джаэль осознала, что тот, кого она сбрасывала со счетов, как «жалкого принца», точно знал, что делает. Он уже принял решение, а теперь пытался представить это решение как принятое без усилий и не имеющее особого значения. Джаэль взглянула на Шарру, стоящую рядом с принцем. Она не знала, жалеть ее или нет, что было еще одной новостью: еще недавно она, конечно, пожалела бы ее.
– В такое время, как это, – продолжал Дьярмуд, – мне не остается ничего лучшего, как обратиться к воспоминаниям своего раннего детства. У некоторых из вас, возможно, были терпеливые, всегда готовые прийти на выручку старшие братья. Судьба меня не наградила таковым. Лорин должен помнить. С того времени, как я стал делать свои первые, неуверенные шаги вслед за братом, одно было ясно: Айлерон никогда, ни при каких обстоятельствах, меня не ждал.
Он замолчал и взглянул на Лорина, словно в поисках подтверждения, но затем продолжал тоном, из которого внезапно исчезла шутливость:
– Он и сейчас не станет ждать, и не может ждать, если вспомнить о том, куда мы отправились. Если он находится на Равнине с армией и с ним светлые альвы, Айлерон будет рваться в бой, готов поставить на карту собственную жизнь. Собственно говоря, с вашего позволения, я действительно поставлю на карту свою жизнь и все ваши тоже. Айлерон перенесет бой к Старкадху, и сделает это как можно быстрее, что, по моему мнению, означает только одно.
– Андарьен, – произнес Лорин Серебряный Плащ, который, как вдруг вспомнила Джаэль, учил и Дьярмуда, и его брата.
– Андарьен, – эхом отозвался принц. – Он двинется через Гуинир к Андарьен.
Воцарилось молчание. Джаэль ощущала движение моря, и шепот леса на востоке, и особенно остро сейчас – угрюмость темного силуэта Башни Лизен, нависшей над ними во мраке.
– Я предлагаю, – продолжал Дьярмуд, – обогнуть западный край Пендарана и двинуться отсюда на север, а потом свернуть через Сеннет и переправиться через реку Селин, чтобы встретиться, если детские воспоминания что-то значат, с армией Бреннина, Данилота и дальри на границе долины Андарьен. Если я ошибаюсь, – закончил он, широко улыбаясь ей, – то, по крайней мере, с нами Джаэль, чтобы нагнать страху на то, что мы, пятьдесят человек, там найдем.
Она одарила его ледяной улыбкой. Его улыбка стала еще шире. Но затем, под влиянием быстро сменившегося настроения, он повернулся и посмотрел на Артура, который уже поднялся и стоял перед ним.
– Мой господин, – произнес принц без малейшего легкомыслия в голосе, – таков совет, который я могу дать в данный момент. Я выслушаю любое ваше предложение, но я знаю здешнюю географию, и мне кажется, знаю своего брата. Думаю, что мы должны идти к Андарьен.
Воин медленно покачал головой.
– Я никогда прежде не бывал в этом мире, – сказал Артур низким, звучным голосом, – а в своем мире у меня не было брата. Это ваши люди, принц Дьярмуд. Зачислите меня в их ряды и ведите нас на войну.
– Нам придется взять с собой женщин, – пробормотал Дьярмуд.
Она уже собиралась язвительно ответить ему, но в это мгновение ее привлек какой-то яркий блеск, и она увидела, что Бальрат на пальце Ким разгорелся еще сильнее.
Она посмотрела на Ясновидящую, словно встретила ее впервые: маленькая, стройная фигурка со спутанными волосами, такими неправдоподобно белыми, внезапно появившаяся вертикальная морщинка на лбу. У нее снова возникло ощущение, что есть бремя тяжелее, чем ее собственное.
Она вспомнила пережитое ими вместе в Гуин Истрат, и ей захотелось, к собственному удивлению, чем- нибудь помочь, предложить какое-то утешение, чтобы это были не просто слова. Но Дженнифер была права, когда сказала тогда, после ухода Дариена: никто из них не может предложить настоящего утешения другому.
Она смотрела, как Ким подошла к Пуйлу и обняла его, крепко прижала к себе; потом поцеловала его в губы. Он погладил ее по голове.
– До скорого, – сказала Ясновидящая, это было явно отголоском того мира, который они оба оставили. – Постарайся быть осторожным, Пол.
– Ты тоже, – вот и все, что он ответил.
Жрица видела, как Ким подошла потом к Дженнифер и обе женщины обменялись фразами, но не расслышала, что они сказали.
Затем Ясновидящая повернулась. Джаэль показалось, что она прямо на глазах стала более далекой. Ким жестом велела Лорину и Мэтту встать по обе стороны от нее. Она приказала им взяться за руки и положила свою левую ладонь на их руки. Потом подняла другую руку высоко в темноту и закрыла глаза. В ту же секунду, словно установилась какая-то связь, Камень Войны вспыхнул так ярко, что на него невозможно стало смотреть, а когда слепящий свет погас, все трое уже исчезли.
Когда Флидис очнулся, в лесу было совсем темно. Поднеся руку к голове, он почувствовал, что его рана зажила. Боль исчезла. Но и его правое ухо тоже. Он медленно сел и огляделся. Его отец был здесь.
Кернан присел на корточки неподалеку и серьезно смотрел на него, держа неподвижно увенчанную рогами голову. Флидис долго молча смотрел ему в глаза.
– Спасибо, – произнес он наконец вслух. Рога на мгновение качнулись в ответ. Затем Кернан сказал, также вслух:
– Он не старался тебя убить.
«Ничего не изменилось, – подумал Флидис. – Совсем ничего». Это тоже был старый узор, вытканный так невероятно давно, когда он и Галадан были молоды, что гнев и обида уже притупились. Он мягко ответил:
– Не убить он тоже не старался.
Кернан ничего не ответил. В лесу было темно, луна поднялась еще недостаточно высоко, чтобы пролить серебряный свет на то место, где они находились. Однако они оба очень хорошо видели в темноте, и Флидис, глядя на отца, прочел в глазах Бога и подлинную печаль, и чувство вины. Именно последнее его
