– Я – Юрген, сын Котта и Азры.
– Ох-хо-хо! Но таковы они все, мой мальчик.
– Тогда я – Юрген, внук Стейнворы, которого она любила больше всех внуков. И я вечно пребываю в Раю вместе со всеми остальными иллюзиями Стейнворы. Но кто вы такой, мессир, что расхаживаете по Аду без подпалин в прекрасной на вид рубахе?
Юрген задумался. Ясно, что хорошо было бы не называть своего настоящего имени и, таким образом, не поднимать вопроса о том, в Раю или в Аду находится Юрген. Затем он вспомнил про заклинание Магистра Филолога, которое дважды применял неправильно. И Юрген откашлялся, посчитав, что сейчас понимает, как надлежащим образом пользоваться заклинанием.
– Вероятно, – говорит Юрген, – мне не следует рассказывать, кто я такой. Но что за жизнь без доверия друг к другу? Кроме того, ты кажешься вполне благоразумным мальчиком. Поэтому я сообщу тебе по секрету, что я – Папа Римский Иоанн Двадцатый, регент Небес на Земле, сейчас посещающий это место по небесным делам, которые я не волен разглашать по причинам, которые молодому человеку твоего необычайного ума сразу же придут в голову.
– Ну и ну, это забавно! Подождите-ка минутку! – крикнул ангелочек.
Его сияющее личико исчезло вместе с каштановыми кудрями. А Юрген внимательно перечел заклинание Магистра Филолога.
– Да, по-моему я нашел способ использовать подобную магию, – замечает он.
Вскоре юный ангел вновь появился у парапета.
– Ну и ну, мессир! Я посмотрел Реестр – всех пап впустили сюда в момент смерти, не расследуя их личные дела, чтоб, знаете, избежать какого-нибудь злополучного скандала, и у нас в списке двадцать три папы Иоанна. И действительно особняк, приготовленный для Иоанна Двадцатого, свободен. Он, кажется, единственный папа, до сих пор не прибывший в Рай.
– Конечно же, – благодушно говорит Юрген, – постольку, поскольку ты видишь меня, бывшего когда-то епископом Римским и слугой слуг Божьих, стоящим здесь, внизу, на куче золы.
– Да, но все другие из вашей команды, похоже, не находят вам места. Иоанн Девятнадцатый сказал, что никогда о вас не слышал и чтоб его не беспокоили посреди урока на арфе.
– Естественно, он умер до моего восшествия на престол.
– …А Иоанн Двадцать Первый сказал, что, по его мнению, все они каким-то образом сбились со счета и никогда не было никакого Папы Римского Иоанна Двадцатого. Он говорит, что вы наверняка самозванец.
– Ах, эта профессиональная ревность! – вздохнул Юрген. – Боже мой, это весьма печально и усугубляет скверное представление о человеческой природе. Сейчас, мой мальчик, я честно изложу тебе, как мог быть двадцать первый, если не было двадцатого. И что становится с великим принципом папской непогрешимости, когда папа допускает ошибку в элементарной арифметике. Но позволь заметить, что это очень опасная ересь, предмет Инквизиции и дело коллегии кардиналов! Однако, к счастью, по его собственному утверждению, этот самый Педро Хулиани…
– Так его и зовут, он мне сам сказал! Вы, мессир, очевидно, все об этом знаете, – сказал юный ангел, весьма впечатлившийся разговором.
– Конечно, я все об этом знаю. В общем, повторяю, по его собственному утверждению, этот человек не существует и все, что он говорит, ничего не значит. Он рассказывает тебе, что никогда не было никакого Папы Иоанна Двадцатого: он или лжет, или говорит правду. Если он лжет, тебе, конечно же, не следует ему верить; однако если он говорит правду, что никогда не было никакого Папы Иоанна Двадцатого, тогда, совершенно очевидно, никогда не было и никакого Папы Иоанна Двадцать Первого, так что этот человек подтверждает собственное несуществование; а это бессмыслица, и тебе, конечно же, не следует верить в бессмыслицу. Даже если мы признаем его безумное утверждение, что он – никто, ты, я уверен, слишком хорошо воспитан, чтобы оспаривать то, что в Раю никто не лжет. Из этого следует, что в данном случае никто не врет; и поэтому, конечно же, я наверняка говорю правду, и у тебя нет другого выбора, как только мне поверить.
– Несомненно, это звучит превосходно, – согласился младший Юрген, – хотя вы объясняете все настолько быстро, что за вами немножко трудно уследить.
– Но более, сверх и превыше этого и в качестве осязаемого доказательства непогрешимой обстоятельности каждого слога в моем заявлении, – замечает Юрген-старший, – если ты заглянешь на чердак Рая, то найдешь ту лестницу, по которой я спустился сюда и которую велел отложить до тех пор, пока не буду готов вновь забраться наверх. Я в самом деле уже собирался попросить тебя принести ее, поскольку мои дела здесь завершились удовлетворительным образом.
Мальчик согласился, что слово любого папы, сказанное в Аду или в Раю, не является столь осязаемым доказательством, как лестница, и опять исчез. Юрген, достаточно уверенный в себе, стал ждать.
Это был вопрос логики. Лестница Иакова по всем расчетам Юргена являлась слишком ценной, чтобы выбрасывать ее после одноразового использования в Вефиле; и она пришлась бы очень кстати в Судный День. А знание Юргеном характера Лизы позволило ему предположить, что все, хранящееся потому, что когда-нибудь может прийтись очень кстати, неизбежно кладется на чердак при любом виде хозяйства, вообразимом женщинами.
– А известно, что Рай есть заблуждение старушек. Что ж, это достоверный факт, – сказал Юрген, – просто математически достоверный факт.
И события доказали неоспоримость его логики; ибо вскоре младший Юрген вернулся с Лестницей Иакова, которая была покрыта паутиной и выглядела отвратительно после стольких лет лежания без дела.
– Видите, вы совершенно правы, – сказал Юрген-младший, спуская Лестницу Иакова в Ад. – О, мессир Иоанн, залезайте скорее наверх и разберитесь с тем старикашкой, оклеветавшим вас!
Вот так получилось, что Юрген весело вскарабкался из Ада в Рай по лестнице из проверенного временем золота без всяких примесей. А когда он поднимался, рубаха Несса привлекательно блестела в лучах света, исходящего от Рая. И, пока Юрген лез все выше и выше, из-за этого огромного света над ним тень Юргена неимоверно удлинялась на отвесной белой стене Рая, словно тень сопротивлялась, цепляясь за Ад. Однако вскоре Юрген перепрыгнул через парапет, и тень тоже перепрыгнула, и вот так его тень
