Элиза Сноу будет петь под аккомпанемент Алисы Притчард.
После службы — ужин в Малом Зале.
Дамы, посуду с собой приносить не обязательно!
Обо всем позаботится «Вэлли Фанкшнз», организаторы питания для банкетов и пикников!
ЯВКА СТРОГО ОБЯЗАТЕЛЬНА
Памятник был спрятан от любопытных глаз под парусиновым покрывалом, которое удерживали канаты, пропущенные сквозь большие медные кольца в его основании. Из–за этого памятник казался большим серым сфинксом, обезображенным до неузнаваемости песком времен.
Вокруг памятника в благоговейном страхе толпились верные укулиты.
Укутанный в серое памятник прибыл в город утром предыдущего дня на огромном грузовике. В кузове грузовика, положив шляпу на колени, неподвижный и торжественный, но несмотря на всю свою невозмутимость румяный от гордости, восседал Сардус Свифт. Он встал в пять часов утра, чтобы поспеть на состав узкоколейки, перевозивший сахарный тростник в Давенпорт, где пересел на поезд до Оркни, а уж в Оркни, в конторе, настоял на том, чтобы весь обратный путь длиною в 380 миль с гаком проделать вместе с подрядчиками на грузовике «на случай возможных осложнений».
Оба подрядчика, толстый мистер Годбелли и совсем уж толстый мистер Прай, выглядели утомленными долгой дорогой, но счастливыми. Целая дюжина мужчин понадобилась, чтобы установить поднятый цепным краном с грузовика памятник на отведенный ему постамент.
Даже кое–кто из батраков помогал, хотя на грядущую церемонию их все равно не пригласили бы: лица иных вероисповеданий не допускались на празднование того, что было для укулитов «Святым Днем», а иначе говоря — «Днем Мученичества Пророка». Обитателям долины приходилось терпеть сектантовукулитов, составлявших не более одной пятой двухтысячного населения, поскольку тем принадлежала сахарная фабрика и большая часть плантаций; кроме того, они заправляли торговлей и владели львиной долей недвижимости.
Это, разумеется, и было главной причиной, по которой маленькая кучка сектантов сохраняла власть над долиной. Конечно же, превосходство укулитов было шатким и положение свое им приходилось отстаивать в постоянной борьбе с теми, кто покушался на их завидные, хотя и не являвшиеся неоспоримыми привилегии.
«С того самого времени, когда в конце зимы джонас Укулоре привел кучку своих приверженцев в эту тогда еще необитаемую и невозделанную долину, укулиты боролись за свою веру и защищали ее со всей возможной бескомпромиссностью и страстностью. Именно твердая приверженность к догматам веры, как они были изложены в заветах Пророка, составленных в 1861 г., в сочетании с умом, хваткой и деловитостью Джозефа Укулоре, брата Джонаса, обеспечили долгую жизнь колонии укулитов. Если Джонас был пророком, то Джозеф — прорабом.
История укулитов начинается в 1859 г., когда у Джонаса Укулоре, валлийца по происхождению, баптиста по вероисповеданию, стали случаться видения. Вскоре он рассказал о них баптистским старейшинам, заявив, что является тем самым «Седьмым Ангелом», о котором говорится в Книге Пророка Даниила, и что провидение указало на него как на «мужа могучего, пророка в Израиле».
На следующий год Джонас и его последователи были отлучены от церкви, поскольку откровения Укулоре вступили в прямое противоречие с баптистским вероучением.
Дважды он чудом избежал смерти от рук ревнителей веры, а поскольку в округе нарастала враждебность к баптистам и сектантам вообще, Джонас с учениками отправился на поиски подходящего места для основания «нового Пастбища». Они наткнулись на уединенную долину, лежавшую в состоянии «божественного безвластия», обобществили все свое имущество и основали поселение.
Вскоре Пророк стал проводить долгие часы в уединенных молитвах, приготовляя себя ко «второму пришествию», о чем ему было сказано в одном из его трехсот с лишним откровений, которые Укулоре тщательно записывал. Между тем брата Пророка, бывшего фермера и торговца, назначили распоряжаться деньгами колонии. Джозеф принял решение разбить плантацию сахарного тростника.
Тростник отлично прижился во влажном климате долины, и вскоре на фабрику в Давенпорте был продан весь первый урожай, если не считать небольшого количества, пошедшего на удовлетворение собственных потребностей укулитов.
Хозяйство процветало, урожаи были высокими, прибыли росли. Казалось, сам Господь Бог благосклонно следит за процветанием долины и печется об ее безмятежном будущем.
В начале августа 1872 г. Пророк, облачившись в белую ризу, увенчав себя золотой короной и взяв в руку сверкающий жезл, объявил своим ученикам, что «час близок»: второе пришествие не за горами и следует готовиться к крестовому походу за пределы долины.
Через неделю около полусотни женщин и мужчин отправились в путь вслед за свои вождем, возглашая осанну и восхваляя Бога. Они отошли совсем недалеко от поселка, когда меткая снайперская пуля сразила Джонаса наповал. Убийство так и не было раскрыто, но все сошлись во мнении, что убийца не был поселенцем. Укулиты сделали из случившегося вывод, что неверные мира сего еще не созрели для принятия истинной веры, и отказались от идеи крестового похода. Поскольку это мудрое решение принесло благие плоды, со временем они стали видеть в трагической гибели своего пророка драматическое подтверждение возглашенных им истин. Под руководством изобретательного Джозефа Укулоре долина продолжала процветать: вскоре проложили линию узкоколейки до Давенпорта, плантации разрослись еще больше, и укулитам пришлось нанять батраков из иноверцев.
В 1904 г. Джозеф Укулоре взялся за колоссальную задачу строительства собственной сахарной фабрики, полностью сознавая то, что в восемьдесят три года у него нет ни малейшей надежды увидеть завершение этого предприятия, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться богатыми плодами, которое оно принесет. На следующий год, когда еще только успели заложить фундамент, Джозеф скончался, оставив после себя процветающий край с обеспеченным будущим.
(Из «Истории окрестностей Варгуса», издание муниципалитета Варгустона, 1922) Вот почему в этот день укулиты славили своего Пророка.
— Славься, славься, Пророк, вознесенный на небо. Он к отступникам веры снисходителен не был. Он воссел рядом с Богом, в чертоге златом — Злая смерть понапрасну взывает о нем, — пела Элиза Сноу.
И тогда Сардус Свифт стянул парусину с монумента.
III
Ребенком я никогда не плакал. За все мое детство ни разу не всплакнул. Да что там, даже не пискнул. И ныть я не ныл, пока был маленьким, а уж в юности — и подавно. Я решил, что лучше будет оставить свои переживания при себе. Стоит раз всхлипнуть — и из тебя сразу начнут веревки вить. И теперь, когда я отсчитываю последние мгновения моей зрелости и балахон смертника накинут на мои плечи, я не разомкну рта. Ни за что. Никогда в жизни я не плакал. По крайней мере, вслух. Никогда.
Я был еще ползунком, а уже почитал за лучшее не держаться за мамашин подол.
Именно так. И никогда не донимал отца, когда тот работал. В том смысле, что не задавал ему тысячи дурацких вопросов, на которые он все равно не смог бы ответить.
Так что в конце концов, как на это дело ни посмотри, придется признать: я был пай–мальчиком. Да, да, именно пай–мальчиком.
Ну и конечно, я был самым одиноким ребенком на земле с тех пор, как она существует. Это не плод моих досужих домыслов. Это — факт. Сам Бог мне так и сказал.
Мамаша моя была свинья свиньей. Тронувшейся умом, вечно пьяной, похотливой свиньей. Ленивой, неряшливой, грязной, драчливой, вечно бухой и злобнойкороче говоря, в любом смысле этого слова свиньей. Она пила как сапожник, ругалась как солдат и любому пойлу предпочитала самогон собственного изготовления.
За запоем у нее следовало похмелье, за похмельем — запой. Можно сказать, что в мамаше жили целых две здоровенных свиньи, которые гонялись друг за другом, вцепившись друг дружке в хвосты. Первая была черная, жирная и невероятно бесстыжая. Другая — хриплая, крикливая, со злобными, маленькими
