Итак, я находился — правда, в слегка измождённом состоянии — на стене ущелья, избранного Джошем Гомельским для восхождения. Я посмотрел вверх, туда, где он наткнулся на останки Клары Габлер. Но место преступления — говоря словами Голли Гольдштейна — ничего мне не сказало. «Ну и что из всего этого следует?» — подумал я, приканчивая «Твикс».
Убийца выбрал недоступное место. Он распилил Клару надвое заживо. Для этого парень использовал циркулярную пилу. Мерзавец затратил массу усилий, чтобы доставить оборудование на место преступления. Девушки участвовали в прослушивании для какого-то магического шоу. Ну и что из этого следует? Какое отношение имели все эти события к Кеву и Шону?
Подняв обёртку и все четыре окурка, я затолкал их в упаковку из-под «Твикса» и сунул в карман вместе с пустой бутылкой. Спускаясь вниз, на дно ущелья, я безуспешно пытался понять, каким образом оказался в каменной глуши около Лас-Вегаса, в поисках… сам не зная чего. Чем я занимаюсь? Лиз права. Это лишь очередная разновидность «беличьего колеса». Я зря трачу время. Напрасно трачу деньги. Это путешествие — всего лишь проявление моего самодурства.
Я был настолько зол на себя, что начал спуск с непозволительной скоростью, прыгая с риском для жизни со скалы на скалу. Мне как можно скорее хотелось добраться до дна каньона.
И в этот миг ко мне пришло озарение. Новая мысль ударила меня с такой силой, что я на миг утратил концентрацию, сделал неверный шаг и в следующий момент уже летел вниз. Ударившись в полёте о какой- то выступ, я ухитрился приземлиться на плоской скале. Совершив аварийную посадку на три точки и ободрав кожу на коленях, я улёгся на скальном выступе и стал следить за полётом своих солнцезащитных очков дальше в пропасть. Что касается меня, то, по самой скромной оценке, я пролетел не менее шести метров.
Склонив голову на раскалённый камень, я закрыл глаза.
Падение выплеснуло в мои жилы остатки сохранившегося в организме адреналина, но само оно (падение) явилось результатом сумасшедшей идеи, осенившей меня в момент неосторожного спуска.
Где нашли тела сестёр Габлер?
В Колдовском ущелье.
С какой целью проводились просмотр и прослушивание?
Для участия в магическом шоу.
Перед моим мысленным взором возникли фотографии трупов и в первую очередь снимки верхней и нижней частей тела Клары Габлер. Клары Габлер, разрезанной на две части.
Значит, если быть точным, то не разрезана на две части, а
Они находились на сцене и именно поэтому были в своих сценических костюмах. Это было
В ходе этого представления Клару Габлер распилили надвое. Из ящика брызгала вполне реальная кровь, а крики были вовсе не искусной игрой актрисы. Это были вопли боли и ужаса. Девушку распиливают на две части, после чего она появляется перед публикой живой и невредимой. Обе части чудесным образом воссоединились.
Только в этом случае фокус состоял в том, что никакого фокуса не было. Был двойник. Близнец.
Я сидел на выступе и смотрел через пустыню туда, где находился Лас-Вегас и его знаменитая улица, именуемая Стрип. Затем стал извлекать из ладони мелкие осколки камня, пытаясь одновременно сосредоточить все своё внимание на сёстрах Габлер. Итак, Эзме Брюстер оказалась права. Это было развлечение. Своего рода «реалити-шоу».
Я поднялся на ноги. Лодыжки болели, с колен стекали струйки крови, во рту пересохло, а весь мир передо мной слегка вибрировал и, казалось, был не в фокусе. Мой организм явно страдал от обезвоживания. Спасая глаза от слепящего солнца, я прищурился, наметил самый удобный маршрут спуска и двинулся вниз ко дну каньона.
Но движение не помогало, и я продолжал мысленно сопоставлять различные события. В моих ушах звучали слова братьев Сандлинг о том, как похититель показывал им фокусы. Какого рода? Фокусы с картами и монетами. «Он делал так, что монеты исчезали».
Карточные фокусы. Фокус с дамой, которую пилят на две части.
Близнецы в первом случае и близнецы — во втором.
Волоча ноги по пустыне в направлении парковки, я ощущал себя слепцом, оказавшимся на краю отвесного утёса. Я пытался выкинуть из головы страшные мысли, осенившие меня во время спуска со скалы с торчащей на ней сосенкой. Я делал все, чтобы вернуться к своему недавнему состоянию полного неведения.
Но когда я открыл дверцы пышущей жаром, словно доменная печь, машины, мне стало ясно, что из этих усилий ничего не вышло. Я не мог избавиться от страшных мыслей. На поверхности явлений связь между разными событиями казалась весьма условной, но в глубине души я уже не сомневался, что интуиция в который раз не обманула Шоффлера. Между делами близнецов — сестёр Габлер, братьев Сандлинг и моих сыновей — существовала связь. И общим звеном во всех трёх делах служила
Я впервые понял, какая судьба уготована моим мальчикам, и это приводило меня в отчаяние. Если я прав и их похитил человек, убивший сестёр Габлер, то Дудочник не просто убийца. Он — убийца-садист. И не просто садист, а кудесник, обладающий виртуозным даром причинять боль и страдания.
Мои сыновья должны были стать сырьевым материалом для этого лицедея-убийцы.
Глава 25
Я позвонил Шоффлеру, чтобы сказать, что интуиция его не подвела, а мы и за тысячу лет не догадались бы, что общим звеном в деле сестёр Габлер и похищением моих сыновей является магия. Или, если хотите, иллюзионизм. Мне не терпелось потолковать с детективом и спросить у него совета. Однако Шоффлер отбыл на какую-то конференцию по проблемам безопасности, и мне пришлось оставить ему сообщение.
Вообще-то я достаточно хорошо представлял, что может присоветовать Шоффлер. Детектив сказал бы, что, во-первых, мне следовало выяснить, не выступал ли Дудочник в Лас-Вегасе в качестве иллюзиониста, и, во-вторых, отработать до конца все местные версии.
Вегас оказался как раз тем местом, где следует находиться, если вас интересуют вопросы магии и иллюзионизма. В течение трёх дней я увидел массу исчезающих и появляющихся кроликов, а растворяющиеся в воздухе горящие свечи стали для меня заурядным явлением. Тип в смокинге щёлкал пальцами, и из ниоткуда, трепеща крыльями, возникала утка или даже гусь. Иногда этот тип демонстрировал цилиндр, стучал по нему пальчиком, дабы все уверились, что головной убор пуст (иногда, для вящей убедительности, на сцену приглашали кого-то из зрителей), затем следовал взмах волшебной палочки — и voila! Кролик. Настоящий кролик, ополоумев от ужаса, принимается скакать по сцене.
Я видел, как шарфы, бечёвки и листы бумаги разрывались в клочья лишь для того, чтобы через миг предстать перед изумлённой публикой в своём первозданном виде. Я наблюдал за тем, как читают мысли. Я был свидетелем чудесного освобождения от сложнейших оков, сеансов левитации и многих десятков превращений (обрывков бумаги в птичку, мяча в кролика, куклы в женщину и куска верёвки в змею).
Я много раз видел, как исчезали блондинки с длиннющими ногами, чтобы с улыбкой возникнуть в совершенно неожиданном месте. В задних рядах театра, например. В Сан-Ремо по вечерам работала группа, именуемая «Волшебные шоу-герлз». Все девицы были красавицами, свои роскошные груди выставляли на всеобщее обозрение, а ноги у них начинались где-то в области шеи. Помимо своих прелестей, красотки демонстрировали публике карточные фокусы, трюки с монетами и, естественно, кроликами.
По окончании всех представлений публика имела возможность приобрести различного рода сувениры, стандартные наборы для показа фокусов в домашних условиях, репродукции известных рекламных плакатов, красочное жизнеописание Гудини и разнообразные книги по сценической магии и иллюзионизму.
Именно в этих лавчонках я демонстрировал продавцам и кассирам портрет Дудочника. Я говорил им, что этот человек — иллюзионист, и спрашивал, не приходилось ли им его встречать. Некоторым казалось, что они его видели, но где и когда, вспомнить не могли.
Перед тем как отправиться на представление Ланса Бёртона, я решил побаловать себя пивком. Когда я
