— Что значит «скоро»? — поинтересовался я. — Сразу или…
Даймент весело расхохотался, откинув голову и обнажив все свои зубы.
— Нет, — едва сумел выдавить он, вытирая ладонью выступившие от смеха слезы. — Ты будешь покоиться под землёй всю ночь. Мы же останемся на поверхности, чтобы петь и играть на разных музыкальных инструментах. Мы будем общаться с лоа. Как только взойдёт солнце, твои братья и сёстры выкопают тебя из могилы.
— Аминь!
— О да!
— Покойся в мире.
— Сладких тебе снов.
— Велик наш бог в небесах!
Я судорожно вздохнул. С тех пор как пропали мальчики, я постоянно ввязывался в авантюры, каждый раз все больше удаляясь за пределы разумного. И чего я достиг в итоге? Я стоял в центре болота. Смотрел на открытый гроб. И на мне был белый смокинг.
Я вздохнул ещё раз и вспомнил слова патологоанатома из Лас-Вегаса. Доктор высказал предположение, что Клара Габлер в момент смерти находилась в сосновом ящике — не исключено, что в гробу. Кроме того, медик сказал, что она встретила свою смерть без всякой тревоги и какого-либо сопротивления.
— Боюсь, что не смогу этого сделать, — сказал я. Радостную улыбку на лице Даймента сменило разочарование.
— В таком случае я не смогу вам помочь.
— Надо же, — произнёс мой костлявый друг. — Последний парень позволил себя похоронить только для того, чтобы узнать выигрышный номер! Ну и дерьмо!
— Я сразу понял, — прозвучал чей-то голос, — что у этого шалят нервы, как у того, который…
Даймент поднял руку, и на поляне воцарилась тишина. Я стоял на зелёной лужайке рядом с могилой, и мой немыслимый белый смокинг, казалось, впитывал лунный свет.
— То, что мне предлагают… — промямлил я. — То, что я должен сделать… Стоит ли оно того, что я получу взамен?
— Всё зависит от вас, — с каменным лицом ответил Даймент. Его глаза зловеще поблёскивали в свете факелов. Он выглядел усталым и злым. Толпящиеся вокруг нас члены бизанго о чём-то перешёптывались.
У меня было такое чувство, словно я стою на краю пропасти и готовлюсь прыгнуть в бездну.
— Нет, — покачал головой я, — от меня ничего не зависит. Всё зависит от вас. Вы скажете мне, как отыскать Байрона?
— Ты слишком торопишься, сынок, — усмехнулся доктор. — Всему своя очередь. Этот вопрос должен последовать
Несмотря на то, что старик ушёл от ответа, его глаза поведали мне очень много. Он смотрел прямо на меня, стараясь удержать мой взгляд. В его глазах я не видел даже намёка на злые намерения.
— Если ты доверишься мне, — сказал он, — я тебе помогу.
И я ему поверил, сам не зная почему.
Слева от меня застучал барабан. Это были редкие тяжёлые удары. Члены бизанго что-то тихо бормотали. Кто-то потягивал ром. Мой костлявый друг кудахтал, а какая-то женщина затянула колыбельную.
Направляясь к гробу, я смотрел себе под ноги. Подойдя к ящику, я сразу, словно боясь передумать, в него улёгся. Вся толпа склонилась надо мной. Краем глаза я видел, как гигант поднял с земли крышку. И закрыл глаза. Да, я определённо свихнулся!
— Алекс! — выкрикнул Даймент, и мои глаза мгновенно открылись.
Он смотрел прямо на меня, за его спиной стояли трое мужчин с крышкой гроба в руках. Даймент брызнул мне в лицо какую-то жидкость. Жидкость была холодной, но капли тем не менее обжигали кожу. Неужели тетродотоксин?! Мне показалось, что у меня немеют губы.
— Постойте! — крикнул я, пытаясь сесть. Но чьи-то сильные руки нежно уложили меня обратно в гроб. Чьё-то чистое сопрано затянуло песню «Удивительное милосердие». Меня охватил панический ужас. «Неужели это похоронная песнь? — спросил я себя и тут же ответил: — Да, это — похороны.
— Верь мне, — произнёс Даймент, и крышка гроба со стуком легла на своё место.
Я зажмурился и подумал: «Может быть, меня загипнотизировали? Ведь именно так навсегда исчезают люди!»
Я чувствовал близость дерева над лицом, и моё сердце бешено стучало где-то в горле. «Может быть, они выпустят меня прямо сейчас, — в какой-то момент подумал я. — Может, я уже все им доказал, и…»
Но мои слабые надежды не оправдались, и я изо всех сил старался подавить панику, когда в крышку гроба стали заколачивать гвозди. Мне безумно хотелось подняться, но я понимал, что не смогу этого сделать. В голове роились самые разные мысли. К чему всё это? Какая в этом необходимость? Если это имитация похорон, то зачем прибивать крышку? И такими большими гвоздями! Я их видел, прежде чем улечься в гроб. С какой стати мне приготовили совершенно новый гроб? Почему они не используют одну и ту же домовину, если этот обряд совершается регулярно? Да потому, что этот гроб останется здесь навсегда. В этом болоте, скорее всего, множество заживо похороненных людей.
Это был на удивление громкий, оглушающий стук. Каждый удар молотка вызывал лёгкое головокружение. Кроме того, мне казалось — и я изо всех сил старался держать голову как можно дальше от крышки, — что гвозди могут пробить дерево и вонзиться в меня. Они начали прибивать крышку у изголовья, затем спустились к ногам, после чего снова поднялись к голове. Когда человек, забивавший гвозди, переходил к другой точке, до меня доносились удары барабана и пение.
И вот он снова принимался колотить молотком. Грохот стоял невыносимый. Мне хотелось заткнуть уши, но я знал, что не смогу поднять руки. Гроб был слишком узким.
Я подсчитывал количество вбитых гвоздей. Пока их было одиннадцать. Не слишком ли много?
Какой громкий звук!
Я с трудом переносил грохот, но всё-таки сумел его пережить. Когда шум прекратился, я, к своему величайшему изумлению, обнаружил, что бормочу молитву. Бормочу бессознательно, снова и снова повторяя «Отче наш», как набор бессмысленных слов. Я — человек, в принципе, не религиозный, и молитва в этом случае была с моей стороны лишь дешёвым, спасительным трюком. Я находился в каком-то трансе. «Мне не следует сейчас молиться, — подумал я, — если я этого никогда не делаю в обычной жизни». Мне казалось, что я беру взаймы нечто такое, что брать не следовало.
Я никак не мог остановиться.
Мне казалось, что, если я смогу прочитать молитву достаточно быстро и достаточно точно и если между словами не будет никаких пауз, со мной не случится ничего плохого.
Не переврал ли я слова? Мне показалось, что переврал, и я начал снова:
Гроб покачнулся, я уловил запах пластика, и из отверстия в крышке, точно над моим лицом, высунулась трубка или нечто похожее на трубку. Дыры этой я раньше не заметил, что меня сильно удивило. «Вот видишь, твои молитвы услышаны», — произнёс в моей голове чей-то голос.
Я не имел возможности нащупать отверстие, я его не видел, но запах пластика говорил, что оно есть, и это подтверждало лёгкое дуновение прохладного воздуха. С некоторым усилием я приподнял голову, захватил трубку губами и глубоко вздохнул.
Когда забивали гвозди, моё тело было напряжено до предела. Когда же я понял, что могу дышать, мышцы начали понемногу расслабляться. Однако меня тут же начала бить сильнейшая дрожь. Гроб
