мне, что вы умерли. Зачем ему было вводить меня в заблуждение, если было совершенно очевидно, что вы вовсе не умирали? Так вы что, поссорились? А его отец был на вашей стороне, поэтому Финна и отослали в Америку?
Крепко сжав зубы, Коннел продолжал молча складывать на блюдо хлеб. Бетани начинало казаться, что он никогда и ни за что не ответит ни на один ее вопрос. Но тут хозяин дома наконец-то заговорил:
– Если вы останетесь в Гленмиде, у вас будет возможность в ближайшее время узнать все в подробностях от местных болтливых торговок.
– Я редко верю слухам, – ответила Бетани. – Я прекрасно знаю, что слухи и сплетни способны породить лишь боль и страдание. А мне очень хотелось бы услышать правду, какой бы она ни была. Хотелось бы услышать именно от вас.
– Правду? Полагаю, джентльменам следует пропустить вперед леди. – Коннел положил на стол нож и, обернувшись, снова взглянул прямо в глаза Бетани. Та с трудом сглотнула и медленно кивнула. – Вы любили Финна? – спросил он. Его пальцы до белизны в костяшках вцепились в разделочную доску – словно от ответа на этот вопрос зависела его дальнейшая судьба.
Вопрос поразил и Бетани. Что это за экзамен? Сердце ее гулко билось, и ей пришлось перевести дыхание.
– Видите ли, Финн… Он был моим, мужем почти восемь лет.
– Но вы любили его? – В вопросе Коннела звучало странное нетерпение. – Был ли Финн счастлив с вами? Как он жил в Уилмингтоне? Был ли он хорош для вас?
Встретив колючий взгляд Коннела, Бетани попыталась расшифровать подоплеку его вопросов. Действительно ли этот человек хочет знать правду? Какова будет его реакция, если сказать ему, что его покойный кузен постоянно пил и волочился за женщинами? И что скажет Коннел Делейни, если узнает, что его двоюродный брат совершенно развалил дело, которое ему оставил отец жены?
– Он… он был… Последние несколько лет большую часть времени Финн отсутствовал. – Бетани перевела дух, стараясь скрыть неубедительность своего ответа, мучаясь правдой, которую не позволила бы себе сказать никому, и ложью, которая была ей уже невыносима. – После того как Финн подарил мне Росса, мы по большей части жили раздельно.
– Раздельно? – Во взгляде Коннела сверкнула искорка. – Поэтому его застрелили в объятиях другой женщины вдали от дома? Поэтому вы позволили похоронить его на кладбище для нищих и бродяг?
Тон, которым Коннел задавал свои вопросы, заставил Бетани вспыхнуть негодованием, На каком основании он спрашивает об этом? Ведь Финн предавал ее бесчисленное множество раз. Он обрек её на бедность, и ей, Бетани, стыдно было носить фамилию Делейни. И конечно же, она стыдилась репутации Финна – единственного наследства, оставленного им сыну.
– У меня не было средств, чтобы перевезти тело в Северную Каролину, – собравшись с духом, ответила Бетани. – Я послала деньги помощнику приходского священника на поминальную мессу в церкви в Массачусетсе. Он обещал присмотреть за могилой Финна, пока я не смогу послать побольше денег на надгробный камень.
– Не было средств? Тем не менее, вам хватило денег на путешествие через океан и на то, чтобы добраться сюда вместе с теткой и сыном?
Коннел в упор смотрел на собеседницу. Он произнес свою тираду ледяным тоном. Правда, которую хотел услышать Коннел, вертелась на языке у Бетани. Правда, которую она тяжким грузом несла большую часть своей жизни и которую будет нести до конца своих дней. И все же Бетани не могла открыть эту правду.
– Я уже говорила вам, что приехала сюда в надежде найти дедушку моего сына. Дать Россу ощущение, что у него есть семья, что он наследник. С Финном все это было кончено много лет назад. – Бетани не смогла сказать Коннелу всю правду: что она пытается собрать лоскутки своей разорванной жизни и что виноват во всех ее несчастьях именно муж.
Коннел молча смотрел на Бетани, и мгновения для нее растягивались в вечность. Свет лампы играл тенями на его щеках, усиливая резкость черт. Сейчас он очень походил на Финна, и Бетани снова почувствовала страстное желание повернуться и выбежать из кухни. Но она все же взяла себя в руки и встретила пристальный взгляд Коннела.
Любила ли она Финна? Как он жил с ней? Почему именно эти вопросы задал Коннел в первую очередь?
Тут Коннел протянул руку и поправил выбившийся из прически локон Бетани. У нее перехватило дыхание. Это прикосновение было совершенно неожиданным и на удивление нежным.
– Почему же Финн мог порвать с такой женщиной, как вы?
Бетани еще больше смутилась. Она не знала, как ответить на этот вопрос. Да и следовало ли на него отвечать? Стараясь казаться невозмутимой, Бетани проговорила:
– Мой муж не раз мне говорил, что предпочитает общество женщин, которые понимают, что нужно мужчине. Он называл их «настоящими женщинами».
У Бетани чуть не сорвались с языка более резкие выражения, которые Финн употреблял в таких случаях, но она вовремя сдержалась.
– Мне вы кажетесь вполне настоящей. – Коннел подошел к ней и обнял за плечи. – И вы, конечно же, вполне реальная.
Взгляд Коннела остановился на губах Бетани. Кровь стучала у нее в висках, а сердце колотилось все громче.
«Нет, – сказала себе Бетани. – Нельзя этого делать». Но она не смогла воспротивиться, когда Коннел привлек ее к себе.
И тут вдруг Бетани почудилось, что это не Коннел, а Финн ее обнимает, предъявляя свои права на нее. И ей тотчас же пришло в голову, что если она сейчас подыграет, то в дальнейшем все пойдет проще и быстрее. Беспросветные годы замужества приучили Бетани к покорности.
«Успокойся, – сказала она себе. – И дыши глубже, скоро все кончится. Помни, что Финн умер».
Да, действительно, Финн умер, и сейчас на нее смотрел Коннел Делейни, а вовсе не муж. Она не позволит теням прошлого одержать верх над настоящим. Бетани попыталась отстраниться от Коннела – и тотчас же получила свободу. Взгляды их на какую-то секунду встретились. Дыхание обоих было неровным. Коннел сделал шаг назад и, выдохнув, пробормотал:
– Финн был редкостным дураком. – Он протянул ей блюдо с сыром и хлебом, потом добавил: – Возьмите и идите, пока я не поддался искушению. Ужасно хочется показать вам, каким дураком был Финн.
Бетани давно уже забыла о голоде. Развернувшись, она вышла из кухни, сохраняя, насколько было возможно, чувство собственного достоинства.
Глава 4
«Ну и дурак же я», – подумал Коннел. Стащив сапоги, он подошел к умывальнику и склонился над тазом. Холодная вода, которой он плеснул себе в лицо, возможно, и могла смыть следы его напряженного труда в саду, но он не мог так же просто освободиться от чувства вины и досады. Да, наверное, он слишком резко говорил прошедшей ночью со своей гостьей.
Коннел снова и снова вспоминал Бетани, выходившую из кухни. Да, конечно же, он ее обидел – это было совершенно очевидно. Пусть даже, она приехала сюда не одна, а с наследником Финна, – все равно его поведение было непростительным.
Разумеется, Бетани не ожидала, что встретит его ночью на кухне. Поэтому и вышла в одной лишь сорочке, прикрытой только шалью. В эти минуты она казалась еще более привлекательной, чем при свете дня, так что не было ничего удивительного в том, что он не сдержался… Но Коннел ужасно злился на себя из-за этого. Злился из-за того, что поддался соблазну.
А может, Бетани так и задумала? Может, решила его спровоцировать, чтобы добиться своего? При мысли об этом Коннел в ярости стиснул зубы и снова плеснул себе в лицо холодной водой.
Но у нее в любом случае: ничего не получится. Он не допустит обмана с ее стороны – сделает для этого все возможное.
Утершись сухим полотенцем, Коннел тяжело вздохнул. Господи, как же ему сейчас не хватало Джека! Впрочем, он и без Джека знал, как себя вести. Нечестивцу, если он намерен разрушить планы Бетани, следовало превратиться в хитреца или по крайней мере умело провести переговоры и выяснить, насколько законны в данной ситуации права Бетани на наследство, вернее – права ее сына.
И конечно же, следовало проявлять осторожность и не превращать эту женщину в своего явного противника. А соблазнам, подобным недавнему порыву, ни в коем случае не должно быть места в его отношениях с вдовой Финна.
И все же Коннел чувствовал, что не мог бы возненавидеть Бетани. Он прекрасно понимал, что она очень ему нравилась. Более того, прошедшей ночью ему в какой-то момент вдруг показалось, что ее тоже к нему влечет. А может быть, она действительно…
– И о чем ты только думал этой ночью? – Голос Дженны О’Тул вернул Коннела к реальности; – Выбросил в помойное ведро совершенно целую тарелку – точно у тебя в доме посудная лавка. Знаешь, у меня появилась отличная идея. Теперь буду подавать тебе завтрак на разделочной доске.
Коннел снова вздохнул и поморщился. У него не было ни малейшего желания вступать в перепалку со своей экономкой. Он до сих пор вспоминал, как прошедшей ночью стоял в кухне с тарелкой в руке, стоял и размышлял, не запустить ли этой тарелкой в спину Бетани – или же погнаться за ней. В конце концов он бросил все в ведро и, вернувшись к себе, попытался заснуть.
– Мне сегодня только кофе, – проворчал Коннел, взглянув на стоявшую в дверях Дженну.
Экономка приблизилась к нему и, нахмурившись, заявила:
– Сейчас ты сядешь и спокойно съешь свой завтрак, понятно? Ведь ты все утро работал в конюшнях. Хотя я совершенно не понимаю, почему человек, у которого имеется столько конюхов, предпочитает сам выполнять такую грязную работу.
– Это временно. Пока идет подготовка к приему новой партии лошадей, рабочих рук у нас не хватает.
Дженна принялась разбивать яйца в
