Проведя в Штатах пятнадцать лет, Соланж, уроженец Швейцарии, снова в пути — на этот раз в Токио. В ноябре он выступит там перед членами организации «Сорен».
— Хорошо пишешь, — заметил Фрэнк.
— У меня триста сорок один подписчик, — сказал Стерн. — В основном ученые, журналисты, частные детективы и, разумеется, сами культы. Их определить проще всего — у них вместо адресов абонентские ящики.
— Ты много писал о «Храме Света»?
— Первый раз за год, — затряс головой Стерн. — Зондирую почву.
— Что это значит? — не поняла Энни.
— Что это опасно. А неприятности мне не нужны. — На секунду он умолк. — Помнишь, когда мы в последний раз виделись?
— Да, — кивнула Энни, — я подавала заявку на грант. Два года назад.
— Кстати, как с ним дела?
— Отказали, — ответила Энни, покосившись на Фрэнка. Стерн сочувственно поморщился:
— Жаль. В общем, как раз с тех пор я о них не писал.
— А что ты написал тогда?
— То самое, о чем сейчас вам рассказываю. Проследил связи между Соланжем и прежними подобными гуру, выявил сходства. Назвал его «инициативным светским пророком», который проецирует экологические принципы на десять заповедей и пытается ускорить дело.
— Что?
— Приблизить апокалипсис, Армагеддон, называй, как знаешь. Он величает себя «последним пророком».
— Это как?
— Иисус, Будда...
— Соланж, — закончила Энни.
— Угу. Соланж — предвестник конца света.
— Зачем ему это надо? — спросила Энни.
— Что значит «зачем»? — хмыкнул Стерн. — Его взгляд на мир отличается от нашего с вами. Он экоцентричен.
— Природа — это главное, — протянул Фрэнк.
— Вот именно. Люди не так уж и важны. Важна только природа. Соланж хочет возродить Землю — и заодно уничтожить промышленную цивилизацию.
— В общем, опасный человек, — заключил Фрэнк.
— Еще бы. Его прозвали первым всадником.
— Кем-кем? — переспросила Энни.
— Первым всадником апокалипсиса.
Они пили чай молча. Наконец Фрэнк спросил:
— Что у тебя с ними произошло?
— Понимаешь, статья получилась довольно прямолинейной. Анализ аналогичных материалов и обзор истории. Ну и еще кое-что — пара слов от знакомого из министерства юстиции. Десять лет назад его сын ушел к «Детям Господа», и с тех пор он ярый противник новых религий. В общем... ко мне пришли.
— Кто? — не поняла Энни.
— Из «Храма». Они любят называть себя «смиренными». За мной установили наблюдение.
— Не может быть!
— Может, — покачал головой Стерн. — Совсем как в кино. У меня появился
— Накладная штука, — отметил Фрэнк.
— Я был польщен. Шутил с ними, проходя мимо... Потом они убили мою собаку.
— Что?!
— Нет, только не Брауни! — воскликнула Энни.
— Кто-то дал ей кусок мяса с варфарином. Ты ее помнишь — она жрала все, кроме собачьего корма. Потом по ночам начал звонить телефон, сколько бы я его ни менял. Не помог даже выход из справочной системы. В общем, телефон пришлось выдернуть из розетки. Тогда ко мне на работу стали приходить люди и кричать. Поговорить с ними было невозможно.
— Как они выглядели?
— Как студенты. Как нормальные люди. Только орали как ненормальные. Однажды в библиотеку ворвалась женщина, она тащила за собой ребенка и кричала, что «застукала меня с ним»! Потом мои коллеги и даже научный руководитель начали получать письма.
— Какие? — спросил Фрэнк.
— Ерунда, ребячество. Обычные оскорбления, на что хватило фантазии. Один из них «голубой» — ну ему и прислали гомофобскую дрянь. Мой научный руководитель — чернокожий. Тоже понятно.
— И подписано твоим именем?
— Нет, подписались они «Белый мститель», но имени и не требовалось. Письмо послали с моего домашнего компьютера, и полиции ничего не стоило это отследить.
— Как им это удалось? — поинтересовался Фрэнк.
— Проще простого: вломились в квартиру, когда меня не было.
— Какой ужас! — воскликнула Энни.
— Меня арестовали, — продолжал Стерн. — Чуть до суда не дошло! Представляете?
— Как ты выкрутился? — спросил Фрэнк.
— Они облажались, — рассмеялся Стерн. — Когда ушли письма, я вел семинар. Прямо в заголовке: вторник, два пятнадцать. Я не мог их тогда послать.
— И что?
— Да ничего. Полиция связалась с их юристами, и знаете, что они сказали? Что я совсем сбрендил и собаку свою, наверное, сам отравил. И еще: «Может, он переставил часы на компьютере». Это, кончено, несложно, я бы мог, только зачем? Проще послать письма через анонимный сервер, никто бы меня днем с огнем не нашел!
— И на этом все закончилось?
— Нет, — покачал головой Стерн, — так продолжалось несколько месяцев. Они сходили на почту и заполнили заявку на перемену адреса. В результате я остался без почтового адреса, а на мои кредитные карты начали заказывать всякую дрянь.
— Какую?
— Порнографию. Химикаты — составляющие наркотиков. Тысячедолларовые счета за секс по телефону. Подписки на журналы для педофилов и газету «Церковь Горы».
— Что еще за «Церковь Горы»? — спросила Энни.
— Нацисты. Короче, я оказался на заметке у всех правоохранительных служб, не исключая таможню и управление по борьбе с оборотом наркотиков.
Энни закатила глаза.
— Потом они подали в суд и обвинили меня в клевете.
— В какой клевете?! — удивился Фрэнк.
— Какая разница? Им это по карману, а я едва выкрутился.
— А потом?
— Потом всё. Закончилось.
— Закончилось? — повторила Энни.
— Да, как ни в чем не бывало. Меня припугнули — и перешли к более важным делам.
— Господи, — прошептал Фрэнк.
— Вот я и страдаю паранойей, — объяснил Стерн. — Стоило вставить Соланжа в газету, как появились вы с расспросами.
— Теперь понятно, — кивнул Фрэнк.
— Я заварю еще чаю, — заявила Энни и ушла с чайником на кухню.
