До нее донесся звук, похожий не то на смех, не то на рыдание.
— Ага, — еле слышно ответил он. — Конечно.
И потом послышались шаги, удаляющиеся в строну лестницы.
Ева сидела на постели, глядя в пространство. В комнате сильно пахло дымом — из-за пожара, бушевавшего за стеной в комнате Клер, но здесь вроде бы ничего не сгорело. Хотя эта готическая комната и без того отделана в черных тонах, так что сразу и не разберешь...
Клер опустилась на постель рядом с подругой.
— Как ты?
— Плохо. Хочу выглянуть в окно, но, наверное, не надо? Не стоит смотреть на то, что они творят.
— Не стоит.
Потирая спину Евы, Клер думала о том, что делать, и о том, что возможности у них невелики. Вряд ли из-за деревьев выскочат какие-то неведомые союзники. У них никого не осталось, кроме Шейна. Разве что... обратиться за помощью к вампиру?
Насколько это допустимо?
Она может воззвать к Амелии, но это все равно, что использовать ядерное оружие против муравьев. Амелия такая крутая, что другие крутые вампиры уступают ей без боя.
Она сказала: «Я позабочусь, чтобы вам больше не причиняли никаких неприятностей. Однако и вы не должны нарушать мир. Если это произойдет по вашей вине, я вынуждена буду пересмотреть свое решение. И это было бы...»
— Прискорбно, — шепотом закончила Клер.
Да. Очень прискорбно. И происходящее сейчас наверняка можно расценивать как нарушение мира... ну, по крайней мере, когда отец Шейна перейдет к решительным действиям. Он приехал убивать вампиров, и такая мелочь, как угроза жизни и безопасности сына, вряд ли его остановит.
Нет, обращаться к Амелии — плохая идея.
Кто еще? Оливер? Оливер точно не в верхней части списка лучших друзей Клер, хотя вначале она считала его очень крутым — для такого пожилого человека. Однако он обманул ее, скрыв, что является вторым по значимости вампом города. И наверняка попытается использовать их против Амелии, в этой-то ситуации.
Значит, нет, Оливер тоже отпадает. Полиция подкуплена вампирами. Преподаватели университета... Никто из них не производил впечатления человека, способного противостоять серьезному давлению.
Мама и папа? Она вздрогнула, представив себе, что произойдет, если она обратится к ним за помощью. Прежде всего потому, что странное психическое поле Морганвилля уже изменило их воспоминания: ведь они явно забыли о своих намерениях забрать ее домой из-за того, что она живет за пределами кампуса, да еще в одном доме с парнями. Нет, на маму и папу рассчитывать не приходится — в особенности против отца Шейна и его байкеров.
Кузина Рекс... о, это идея. Нет, мама же сказала, что три месяца назад Рекс угодила в тюрьму.
«Взгляни в лицо фактам, Данверс. Нет никого, способного прийти на помощь».
Она, Ева и Шейн против всего мира.
Ну, соотношение два миллиарда к одному.
2
Это был долгий, очень долгий день. В конце концов Клер растянулась на одной стороне постели, Ева на другой, каждая завернувшись в кокон собственного страдания. Разговаривали они мало, О чем было говорить?
Уже почти стемнело, когда кто-то принялся дергать ручку двери. Сердце Клер бешено заколотилось. Она медленно подошла к порогу и шепотом спросила:
— Кто там?
— Шейн.
Она поспешно отперла замок. Вошел Шейн с подносом, на котором стояли две тарелки чили — это было почти единственное, что он умел готовить, — и опустил ношу на край постели рядом с Евой. Та сидела, словно безвольная резиновая кукла, погрузившись в печаль и уныние.
— Поешь немного, — предложил он.
Ева покачала головой. Шейн протянул ей тарелку, и она взяла ее, просто из вежливости.
Внезапно выражение ее лица изменилось: теперь оно было исполнено ужаса.
— Это пустяк, — сказал Шейн.
Клер обошла его, чтобы взглянуть. Нет, это был не такой уж пустяк — почерневшие синяки, растекшиеся по щеке и челюсти. Шейн старался не смотреть на нее.
— Я сам виноват.
— Господи... — прошептала Ева. — Твой отец...
— Я сам виноват! — Шейн вскочил и зашагал к двери. — Послушайте, вы не понимаете. Он прав, вот в чем дело. А я нет.
— Да, я не понимаю. — Клер схватила его за руку, но он без малейших усилий вырвался и продолжил путь. — Шейн!
Остановившись в дверном проеме, он посмотрел на нее — угрюмый, измученный, в синяках; однако больше всего пугало отчаяние в его глазах. Шейн всегда был таким сильным! Он должен таким и оставаться, ей это необходимо.
— Папа прав, — повторил он. — Этот город заражен, его яд действует и на нас. Нельзя допустить, чтобы он нас сломил. Следует уничтожить их.
— Вампиров? Шейн, но это глупо! Это невозможно! Ты прекрасно понимаешь, что произойдет! — Ева поставила тарелку с чили на поднос и встала. Она по-прежнему выглядела несчастной, на щеках блестели засохшие дорожки слез, но она уже чуть более походила на обычную себя. — Твой отец сумасшедший. Прости, но это так. И ты не должен позволять ему втягивать себя во все это.
Он погубит тебя, и меня с Клер тоже. Он уже... — У нее перехватило дыхание. — До Майкла он уже добрался. Нельзя допустить, чтобы и дальше продолжалось в том же духе. Кто знает, сколько людей при этом пострадает?
— Как пострадала Алиса? Или моя мама? Они убили мою маму, Ева! Не забывай, вчера они чуть не сожгли нас в этом доме, в том числе и Майкла.
— Но...
— Морганвилль ужасен. — Шейн умоляюще взглянул на Клер. — Ты понимаешь это? Понимаешь, что за его пределами лежит целый мир, совсем не такой, как этот город?
— Да, — еле слышно ответила она. — Это я понимаю. Но...
— Мы сделаем это. И потом уедем отсюда.
— Вместе с твоим отцом? — со всем возможным презрением спросила Ева. — Не думаю.
Шейн вздрогнул.
— Я не это имел в виду... Послушайте, только мы втроем. Покинем город, а мой отец и остальные пусть сами...
— Сбежим? — Ева покачала головой. — Блестяще. А что будет после того, как вампы зажарят твоего отца и его приятелей? Не сомневайся — они станут разыскивать нас. Ты же знаешь — никому, принимавшему хоть какое-то участие в убийстве вампира, не удается сбежать. Разве что ты и в самом деле веришь, будто твой отец и его накачанные идиоты способны уничтожить несколько сот вампов и всех их союзников-людей.
— Ешь свой проклятый чили, — сказал Шейн.
— Только если будет чем запить. Знаю я твой чили.
— Прекрасно! Я принесу колы! — Он вышел, хлопнув дверью. — Запритесь!
Что Клер и сделала. Теперь Шейн не стал медлить у двери, а сразу громко затопал по лестнице.
— Обязательно было так? — спросила она, прислонившись к двери и сложив на груди руки.
