– Да.
– Да? – в его голосе прозвучало столько надежды, что мне стало стыдно.
– Шоколад.
– Шоколад?
– Ну, еда вообще. Я могу есть, сколько захочу, и не чувствовать себя виноватой.
– Гм. – Он тяжело вздохнул. – Это уже что– то, я думаю.
Прошел еще год. Мне исполнилось тридцать два, а я все еще не была готова. Ну, больше готова, чем раньше, нельзя этого не признать, но все еще не совсем. И вот однажды после всех этих лет я сдалась. Я знала, что должна это сделать. Молчаливая борьба утомила меня, и подозреваю, что наши с Гарвом отношения дали трещину после появления Попрыгуньи и Побегайчика. Я любила Гарва и не хотела все усугублять.
Когда я решилась, то Гарв от радости чуть не взорвался.
– Что изменило твое мнение?
– Не хочу стать одной из теток, которые воруют младенцев возле супермаркетов, – ответила я.
– Ты не пожалеешь, я обещаю, – подбодрил он меня.
Пока что я подозревала, что еще как пожалею. Но мое негодование было сглажено тем, что Гарв действительно не понимал, какие сомнения меня мучают. Гарв искренне полагал, что как только я залечу, то все мои тревоги смоет поток эстрогена.
– Мне купить термометр для измерения базальной температуры?
Гарв испугался.
– Нет, может, мы просто… И мы просто…
Когда мы первый раз занимались сексом без предохранения, у меня было чувство, что я прыгаю с самолета без парашюта. И хотя нам сказали, что результата можно ждать через полгода-год, я постоянно прислушивалась к своему телу.
Но, несмотря на риск, мои месячные приходили, и даже менструальные боли не могли притупить чувство облегчения. Я немного расслабилась. Забеременею в следующем месяце. Может, я как раз из тех женщин, кому на это требуется год.
Безнадежно. Я убедилась в этом уже в следующем месяце. Уже через несколько минут я знала. Я не начала тут же требовать арахисового масла и сандвичей с васаби, но что-то внутри было не так. А потом я резко возненавидела бутерброды с беконом, салатом и помидорами, которые продаются в крупных супермаркетах. И я поняла.
Да ладно вам, в прошлом месяце я тоже была уверена, хотя беременности не было и в помине. Но в этот раз через пару дней стало ясно, что это не мое больное воображение разыгралось. Я залетела. Почему я была так уверена? Возможно, отчасти потому, что до восьми вечера мне все время хотелось плакать. А если кто-то проходил в метре от моей груди, мне хотелось убить его. И еще я была бледная, как мел. Кроме тех моментов, когда лицо было зеленым, как листик мяты. Все не так. Когда Шелли была на пятой неделе беременности, она поехала в поход в Пиренеи. Зачем? В сущности, я знаю не больше, чем вы. Но она проходила по десять миль по пересеченной местности и никогда не жалела о своем легкомысленном поступке. А Клер первый месяц даже не догадывалась о беременности, и клубилась дни и ночи напролет, и ни разу даже не обнялась с унитазом.
Но меня тошнило больше, чем кого бы то ни было. Выносить это мне было особенно трудно, потому что в принципе меня тошнило не часто. Даже на моем мозге это сказалось негативно. Я не могла собраться с мыслями. Для официального подтверждения мы сделали тест на беременность. Когда на нем показалась вторая голубая полосочка, Гарв заплакал. Как обычно плачут мужчины, притворяясь, будто им в глаз попала ресничка. Я тоже зарыдала, но по другой причине.
Хотя меня все время тошнило, я все же продолжала работать. Не знаю, была ли от меня хоть какая-то польза. Единственное, что меня поддерживало, – образ кровати, которая ждет меня после рабочего дня. Когда я наконец приезжала домой, то чуть не плакала от облегчения и сразу бежала в спальню. Если Гарв добирался до дома раньше меня, он уже отгибал покрывало, и мне нужно было только заползти и улечься под прекрасной прохладной простынкой. Тогда Гарв ложился рядом, а я хватала его за руку и шипела, что ненавижу его.
– Я знаю, – вполголоса отвечал он мне. – Я тебя не виню. Но обещаю, что скоро, всего через несколько неделек, тебе станет легче.
– Да, – с благодарностью шептала я. – Спасибо тебе. И тогда я тебя убью.
Рано или поздно я с трудом принимала сидячее положение, у Гарва уже срабатывал рефлекс.
– Тазик? – заботливо спрашивал он, так как это было сигналом «будь готов к позыву на рвоту!».
– «Картошка – это круто», – бормотал Гарв фразу из навязчивой рекламы, пока я делала свое «вау» в розовенький тазик, купленный специально для этого случая.
По прошествии первого месяца внутри меня что-то начало пульсировать. Это ощущение было таким необычным, что я даже не могла определить его.
– Нарушение пищеварения? – предложил Гарв. – Газы?
– Нет, – в изумлении ответила я. – Я думаю, это может быть… восторг.
И Гарв снова заплакал.
Можете назвать это гормональными перестройками или природными инстинктами, как вам больше нравится, но, к моему величайшему удивлению, я вдруг очень захотела этого ребенка. В семь недель мы пошли делать первый раз УЗИ, и моя любовь прорвалась, как плотина. На неровной серой поверхности было видно маленькую капельку, которая была темнее всех остальных капелек. Это был наш малыш. Маленький человечек, новый и уникальный. Наше создание. И это я его вынашивала.
