Узнав, что я в команде Винсента и это значит опять завтраки, я очень, очень расстроилась. Я и до этого была расстроена, но теперь я по-настоящему расстроилась. Я так сильно расстроилась, что мне даже не хотелось качать права и выяснять отношения, мне захотелось лечь в постель, уснуть и не проснуться.
Крис подошел ко мне с пачкой бумажных носовых платков.
– Расскажи мне что-нибудь, – сквозь слезы улыбнулась я. – Отвлеки меня.
– Этого нельзя делать, – ответил он. – Ты должна сама справиться со своей болью…
Я угрожающе подняла свою чашку чая.
– Полегче! – улыбнулся он. – Я же пошутил. Так что случилось?
– Я в команде Винсента, – это было только одно из моих несчастий. – А я боюсь его. Он такой агрессивный.
– Разве? – Крис посмотрел на Винсента, который все еще хлюпал носом в дальнем углу. – А так и не скажешь.
– Нет, он такой, – с некоторым сомнением сказала я. – В первый день, как я сюда попала…
– Это было две недели назад, – напомнил Крис. – Даже неделя – достаточно долгий срок в психотерапии.
– О-о! – недоверчиво протянула я. – Так ты думаешь, что он успел измениться… Тогда, во всяком случае, вид у него был весьма угрожающий, – я сочла своим долгом напомнить об этом Крису.
– Люди здесь меняются, – примирительно заметил Крис. – На то и Клойстерс.
Это вызвало у меня раздражение.
– Расскажи мне, как ты докатился до этого дурдома.
Меня всегда интересовала история Криса, и я очень жалела о том, что он не в нашей группе. Мне хотелось узнать о нем побольше. Но до этого мне и в голову не пришло бы задать ему столь наглый вопрос.
Я с удивлением увидела, что по лицу Криса пробежала тень страдания, как ветерок по пшеничному полю. Он, оказывается, тоже уязвим. А я уже так привыкла к его самообладанию.
– Я здесь не в первый раз, – сказал он, подвигая свой стул поближе к моему.
– Я не знала, – сказала я. Признаться, эта новость меня шокировала. Значит, его наркомания зашла очень далеко.
– Да, я уже был здесь четыре года назад. Тогда я ничего не слушал и ничего не понял. Но на этот раз я все делаю как надо, и собираюсь в корне изменить свою жизнь.
– Твои дела были очень плохи? – с замиранием сердца спросила я.
Он мне слишком нравился, чтобы равнодушно слушать истории о том, как он валялся в собственной блевотине с иглой в вене.
– Смотря что понимать под словом «плохи», – ответил Крис, криво усмехнувшись. – Не то чтобы «туши свет…», не то чтобы я совсем опустился, но полноценной и полезной эту жизнь нельзя было назвать.
– А какие наркотики ты принимал?
– В основном, курил травку.
Я ждала продолжения: крэк, ангельский порошок, героин. Но продолжения не последовало.
– Только травку? – с облегчением выдохнула я.
– Поверь, этого хватало, – усмехнулся он.
Я вообще-то считала, что если ты не колешься, то не можешь называться наркоманом. С трепетом я задала следующий вопрос:
– А как ты устраивался с деньгами?
Я ждала и боялась ответа: «торговал наркотиками» или «был сутенером».
– Я работал, – удивленно ответил он.
– Но… – я замялась. – Нет, что-то ты не тянешь на наркомана.
И тогда он раскрыл рот и разразился длинной тирадой:
– Почти все ночи я проводил где-то в другом мире. После этого большую часть дня потом ни на что не годился. Я был озабочен лишь тем, где можно разжиться травкой на следующую затяжку. Мне не хотелось ходить в кино, есть, общаться, потому что все это отнимало у меня время, которое я мог бы провести под кайфом.
Он замолчал, потом легко спросил:
– Тебе все еще недостаточно?
– Вообще-то нет, – смущенно ответила я.
– Ладно, – он глубоко вздохнул и продолжил, – я был должен всем, но друзей у меня не было. Я не только поступал плохо. Мысли у меня тоже были так себе. Ничего хорошего в голову не приходило. Я всегда скользил только по поверхности вещей, а это ведь не то, правда?
Я осторожно кивнула.
– Я общался не с теми людьми и не так. Я не заботился ни о ком, кроме себя, да и о себе-то не
