тепленькую ночную рубашку, свернуться калачиком под тяжелым уютным одеялом и на двенадцать часов блаженно отдаться восстанавливающему силы, врачующему, сладкому сну.
Какое счастье!
Или, если так вам больше нравится, – какая гадость!
Я ввалилась в спальню, нацелившись немедленно броситься в постель, даже не смывая макияжа (такой вариант возможен в особых случаях, как то: крайняя усталость или опьянение), но меня ожидал сюрприз. Чаки была уже там. Черт! Я совсем забыла о ней.
Она сидела на своей кровати, скрестив изящные лодыжки, и занималась, по крайней мере, на мой неискушенный взгляд, маникюром. Мне никогда не приходилось делать маникюр. Привычка грызть ногти избавляла меня от этой повинности.
– Ой, привет, – несколько нервозно поздоровалась я.
Неужели придется с ней разговаривать?
– При-фет, Рейчел.
Да, разговаривать придется.
– Проходи, садись, – она гостеприимно похлопала ладонью по своей кровати. – Я тебе так сочувствовала сегодня за обедом. Просто сердце разрывалось. Ты ведь сидела рядом с этим отвратительным животным, Джоном Джоуи. Какие омерзительные звуки! Должно быть, дома он ест из одной кормушки со своими свиньями.
Какое облегчение! Будто у меня внутри был тугой узел и теперь его кто-то развязал.
– О да! – выдохнула я, радуясь, что она думает и чувствует то же, что и я. – Никогда в жизни не слышала ничего подо…
Она несколько раз рассеянно кивнула мне, вытянув губы трубочкой и сосредоточенно работая кисточкой. Потом вдруг, ни к селу ни к городу спросила:
– Ты замужем, Рейчел?
– Нет, – ответила я.
Мне как раз удалось на несколько секунд перестать думать о Люке, но ее вопрос мгновенно вернул меня в тот же кошмар. «Я никогда не перестану думать о нем. Конца этому не будет!» – болезненно запульсировало у меня в голове.
– А ты? Замужем? – с трудом выдавила я.
– О господи, да! – Она возвела очи к небу, чтобы показать, сколько страданий это ей доставляет.
Тут я поняла, что сама по себе нисколько ее не интересую. Она завела весь этот разговор только для того, чтобы рассказать о себе.
– Наверно, это мне за мои грехи! – Она изобразила ослепительную улыбку. – Моего мужа зовут Дермот, – она произнесла это как «Дерьмот», вероятно, ей казалось, что так круче.
Я слабо улыбнулась.
– Двадцать пять счастливых лет! – провозгласила Чаки. – Я вышла замуж сразу после школы, – поспешила добавить она. – Невеста-школьница.
Я еще раз вымученно улыбнулась. Она вдруг с остервенением швырнула свою кисточку на пол:
– Не могу, не могу поверить, что это Дерьмот упрятал меня сюда!
Я встревожилась, потому что у нее на глазах показались слезы.
– Не могу поверить в это! Все эти годы я была ему верной женой, и вот награда!
– Ты здесь из-за… э-э… алкоголизма? – вежливо спросила я. Мне вовсе не хотелось, чтобы это прозвучало так, будто я ее в чем-то обвиняю.
– Ради бога! – она замахала руками. – Это я-то – алкоголичка?
Она широко раскрыла свои умело накрашенные глаза.
– Несколько «Бакарди» с кока-колой, чтобы немного расслабиться… Видит бог, я работала на этого человека не покладая рук.
– Но тогда почему Дерьмот поместил тебя сюда? – удивилась я.
Несколько «Бакарди» – это и правда звучит довольно безобидно. И еще, зачем я назвала его «Дерьмот»? Эта моя всегдашняя отвратительная привычка – говорить на языке того, с кем я общаюсь.
– Ах, не спрашивай, Рейчел, – вздохнула Чаки. – Вот скажи, неужели я похожа на алкоголичку?
– Да нет, конечно! – с готовностью откликнулась я. О, как я ее понимала! – А я разве похожа на наркоманку?
– Боюсь, что я в этом не разбираюсь, Рейчел, – в ее голосе слышались брезгливые нотки. – Никогда не вращалась в этих кругах.
– Так вот, я – не наркоманка!
«Глупая корова!» – подумала я. Я была по-настоящему задета. И это после того, как я проявила столько такта, согласившись, что она не алкоголичка!
– Где живет твоя семья? – она снова резко поменяла тему.
– В Блэкроке, – угрюмо ответила я.
